И она нашла его. Это был некий Томеника; жил он в лепрозории, недалеко от деревни. Но в тот момент, когда отважная исследовательница посетила прокаженного, тот уже был при смерти. Он умер меньше чем через две недели после первой встречи с англичанкой.
И все же умирающий сумел написать на бумаге несколько строк текста, но перевода так и не дал. Однако из рассказов его друга Капиеры госпожа Раутледж выяснила, что на Рапануи, кроме уже известной, хотя и не прочитанной письменности, существовала другая, которую Капиера и умирающий Томеника называли
Капиера подсказал исследовательнице, что писаря сокращали тексты. Поэтому их «экономное письмо» весьма затрудняло расшифровку ронго-ронго. Таитянский епископ Жоссан, американский моряк Томпсон, английская исследовательница Раутледж – все они собирали сведения о загадочной письменности острова Пасхи. А их подопечные – Меторо, Уре Вае Ико, Томеника – каждому указывали иное направление. Вот почему эти исследователи оказались абсолютно дезориентированными.
Из текстов «говорящих дощечек» ученые стремились получить сведения о древней родине и происхождении рапануйцев. Но так как в 1914 году, через две недели после первой встречи госпожи Раутледж с Томеникой, умер последний рапануец, который хоть в какой-то степени знал тайну письменности ронго-ронго, становилось все более очевидным, что «говорящие дощечки» уже никогда не заговорят. Ответ на этот столь важный для истории острова Пасхи вопрос, к сожалению, видимо, никогда не будет найден.
ЗАГАДОЧНЫЙ ОСТРОВ
Я изучил сведения, сообщенные Меторо, Уре Вае Ико и последним «грамотным» рапануйцем – Томеникой. Перечитал все написанное Жоссаном, Томпсоном, Раутледж, которым посчастливилось хотя бы беседовать с местными жителями, знавшими что-то о ронго-ронго.
Томеника умер. Его сыновья и внуки уже не знают письменности своих предков. И поэтому исследователи, которые до сих пор мучаются загадкой странных текстов, посещают остров Пасхи все реже. Они ищут и иногда находят, хотя, как правило, лишь внешнее, поверхностное, сходство ронго-ронго с письменностью, которая была распространена в других частях света – у шумеров, египтян, древних китайцев. Поборники этих теорий не высказывают своих взглядов открыто, но они считают, что прародину рапануйцев следует искать в Египте, Шумере, или же связывают культуру острова Пасхи с семитской.
Большинство этих теорий, которые пытались установить происхождение рапануйцев от евреев, египтян или китайцев, не нашло широкого распространения. Но однажды в рядах исследователей истории и культуры острова «взорвалась бомба». Ее подбросил, как ни странно, вовсе не специалист, а любитель, венгерский инженер Хевеши, предложивший в 1932 году Французской академии список нескольких десятков рапануйских знаков, которые были очень похожи на надписи и глифы, обнаруженные на не менее загадочных печатях древних индийских городов Мохенджодаро и Хараппа.
Внешнее сходство рапануйской и хараппской письменности было действительно поразительным. Но так как расстояние между тихоокеанским островом и долиной в Индостане превышает двадцать тысяч километров да, кроме того, они и очень далеки по времени (хараппская письменность датируется третьим тысячелетием до нашей эры, когда Полинезия вообще не была заселена), из этого внешнего сходства нельзя сделать вывод о том, что предки жителей острова Пасхи пришли из Хараппской долины.
Кроме того, Хевеши кое в чем ошибался. В некоторых символах ронго-ронго он разглядел изображения обезьян и даже слонов. Это еще больше укрепило его представления об индийском происхождении рапануйской письменности. Но дело не только в слонах и обезьянах. Например, для письменности острова Пасхи характерна бустрофедоновая запись. И самое главное – культура жителей древнеиндийских городов не имеет ничего общего с культурой острова Пасхи. Хараппцы жили в больших городах, а рапануйцы настоящих городов вообще не знали. Хараппцы обрабатывали металлы, а жителям Пасхи они не были известны. В хозяйстве хараппцев было много домашних животных, а рапануйцам не знакомы ни свиньи, ни собаки, ни крупный рогатый скот. Таким образом, на мой взгляд, трудно предположить, что исходным пунктом миграции аборигенов Пасхи была древняя Индия.
И в то же время, хотя сейчас уже нет в живых ни одного островитянина, который мог бы прочитать ронго-ронго, изучение «говорящих дощечек» приводит к новым и, как правило, неожиданным открытиям. Через несколько лет после венгерского инженера свои выводы опубликовал еще один одержимый и очень талантливый любитель. В 1940 году Музей антропологии и этнографии Академии наук СССР в Ленинграде посетили несколько школьников. Один из них, Борис Кудрявцев, увидел среди предметов полинезийской коллекции, которые подарил музею Н. Н. Миклухо-Маклай, две кохау ронго-ронго.
Школьника так заинтересовали таблички и странные письмена, что он решил попытаться их расшифровать. Подобные мальчишеские увлечения могут показаться несерьезными, но Борис Кудрявцев оказался действительно упорным и одаренным юношей. Он привлек в помощники двух своих одноклассников – Валерия Чернушкова и Олега Китина, причем эти ребята стали называть себя «потомками Маклая».
«Потомки Маклая» принялись за работу с огромным энтузиазмом. Но так как в их распоряжении не было иностранной литературы и фотокопий остальных девятнадцати табличек, они стали изучать лишь ленинградские ронго-ронго, которые из-за их формы называют «нож» и «бумеранг».
Школьники выписывали знаки в том порядке, в котором они следовали друг за другом при бустрофедоновом способе письма. Когда выписки сравнили, то обнаружили удивительный факт: группы знаков на обеих кохау ронго-ронго в точности повторялись. Ребята получили копии еще двух табличек: одной – из Сантьяго, другой – из Бельгии. И тут их открытие подтвердилось!
К сожалению, исследования Кудрявцева продолжались недолго. Началась война. Школьник с одним из эшелонов отправился на фронт и погиб в первом же сражении. К счастью, он оставил свои скупые записи профессору Д. А. Ольдерогге, который опубликовал их после войны в одном из сборников ленинградского Музея антропологии и этнографии.
Незавершенные исследования Бориса Кудрявцева свидетельствовали о самостоятельном развитии рапануйской письменности и, следовательно, всей культуры острова Пасхи. В этой области, однако, господствует много романтических представлений. Рапануи – остров совершенно изолированный, расположенный в центре величайшего океана. Откуда же здесь появились гигантские статуи и письменность ронго-ронго?
Напрашивается один ответ: остров Пасхи является остатком значительно большей части суши, которая исчезла в волнах. И если в Атлантическом океане можно предположить существование Атлантиды, то почему же в Тихом океане не могла оказаться Пацифида? Из этих рассуждений вытекает единственный ответ на вопрос о прародине рапануйцев. Они ниоткуда не приходили, а жили здесь всегда, причем не только на этом клочке суши, но и повсюду там, где сейчас шумит океан и где раньше существовал, по мнению одних, огромный Тихоокеанский континент или, по убеждению других, по крайней мере архипелаг.
