Все молчат.
– Конечно, горы здесь трудны. Возможности восхождений весьма ограниченны. Для подъема на Дхаулагири было бы слишком смело наметить путь через Дамбуш-Кхола и Неизвестное ущелье, путь, проходящий через два перевала высотой 5000 метров и по грандиозному, почти непроходимому ледопаду. И все это только для того, чтобы добраться до подножия вершины.
Путь по Восточному леднику еще более сомнителен. Я не могу взять на себя ответственность за переход всей экспедиции по такому рискованному маршруту. Слишком много опасностей ждет нас наверху, чтобы мы позволили себе рисковать в самом начале пути.
Остается еще одно решение: пик Тукучи, который не был разведан. Неужели, чтобы победить восьмитысячник, надо предварительно взойти на семитысячник? Это путь отчаяния. Самый длинный, если не самый опасный.
– Ноги моей не будет на этой вершине, – объявляет Террай, находящийся еще под впечатлением неустойчивых сераков и ненадежных снежных мостов Восточного ледника.
И Лионель добавляет:
– Дхаулагири никогда не будет взят. Я лично пасую!
– Старина, – вставляет Шац, – мне кажется, надежда слабовата. Я не вижу решения: о юго-восточном гребне говорить не приходится, что касается северного гребня…
– Северный гребень, – восклицает Террай, – никогда никем не будет пройден! Он целиком ледовый, а крутизна такая, что пришлось бы рубить захваты для рук!
– Когда Кузи, Удо и Шац ходили в разведку на 'Перевал 27 апреля', они вернулись с кроками[67] средней части северного гребня Дхаулагири. Она выглядит приемлемой. Крутая часть как будто не более 400—500 метров по вертикали. На левых по ходу склонах видны трещины, в которых, может быть, удастся организовать лагеря. И наконец, кто нам мешает навесить перила?
Моя речь, хотя и подкрепленная техническими доводами, никого не убеждает.
Длительное молчание нарушает Ребюффа:
– Во всяком случае, до этого гребня нужно еще добраться! Так что…
Конечно, все это нерадостно, однако я делаю вид, что защищаю эти заведомо безнадежные предложения. Чувствую единодушную и молчаливую оппозицию. Мне не хочется, чтобы, после того как мы покинем Дхаулагири, у нас осталось чувство сожаления и сознание, что мы не сделали всего, что нужно, для окончательного выяснения вопроса. Прежде чем закрыть эту страницу, я хочу, чтобы проблема Дхаулагири была бы действительно и окончательно решена.
Снова пауза, все размышляют и не решаются заговорить. Кузи наклоняется вперед и, не сводя с меня глаз, говорит, с трудом подбирая слова:
– Морис, на Аннапурне… все же там есть какие-то возможности.
Напряжение разряжается.
Языки развязываются. Все довольны смелой инициативой Кузи. Да, конечно, сейчас надо думать об Аннапурне.
– Вот что нам известно об Аннапурне, – говорю я. – Единственно возможный путь штурма – северная сторона. Но до нее надо еще добраться. Доступ к верхним циркам ущелья Миристи-Кхола найден. Из крайней достигнутой нами точки просматривались три маршрута: во-первых, северо-западное ребро; в принципе именно по нему следовало бы проводить первую попытку штурма. Во-вторых, Западный ледник Аннапурны, из которого как будто можно выйти по кулуару к точке соединения ребра с вершинным гребнем. Наконец, есть еще ледник, которого никто еще не видел. Можно предполагать, что он стекает на север от Аннапурны.
– Понимаешь, – говорит Удо, – ребро – это самый короткий путь. За два дня можно, по всей вероятности, подняться до вершинного гребня на высоту 6000—6500 метров. Правда, между концами этого ребра и вершиной Аннапурны есть еще невидимый участок. Но если по пути встретится провал, можно будет его обойти по Западному леднику, справа по ходу от ребра.
– Безусловно, – добавляет Кузи, – я лично за этот путь. Тут мы без особых трудностей должны набрать значительную высоту.
Шац заключает:
– Наконец, только средняя часть маршрута не совсем ясна. Верхние склоны Аннапурны выглядят нетрудными. Видны пологие участки, на которых можно будет с успехом установить лагеря. Надо выбирать этот путь. Три дня – и вершина наша.
Мнение Шаца полностью совпадает с моим. Логичнее быть нельзя.
– А как твое мнение, Марсель?
– Ну, видишь ли, Морис, я сюда приехал как кинооператор, а не как альпинист.
– Когда ты участвовал в разведке, ты ведь был альпинистом! А ты как считаешь, Удо?
– Мне кажется все же, что Дхаулагири слишком опасен. Я стою за Аннапурну.
Нуаель явно присоединяется к этому мнению.
– А ты, Гастон, считаешь ли возможным подъем на пик Тукучи?
– Я уже говорил тебе, Морис. Мне кажется, следовало начать с восхождения на этот пик: он должен быть идеальным пунктом наблюдения. Сейчас об этом говорить уже поздно.
На мне лежит огромная ответственность. Каково бы ни было решение, все участники экспедиции, как один человек, будут брошены в бой.
Все высказали свое мнение. Я должен принять решение.
