короткого неуловимого мгновения он даже ощутил себя маленьким мальчиком. В памяти всплыл совсем забытый эпизод из далекого детства, когда он мальчишкой, сидя на корточках, разглядывал в траве жучков…
Но почему дети говорили о спиленных тополях? Артем взглянул перед собой и вздрогнул. Только сейчас он заметил, что перед ним было пусто.
«Неужели опять?!» — пронеслось в его голове.
Артем оглянулся и на какое-то время замер на месте.
Прошло немного времени, и он, слегка мотнув головой, поглядел на траву и погладил ее ладонью.
«Ну и пусть! На этот раз ненадолго».
В этом он почему-то был совершенно уверен. Он почему-то твердо знал, как вернуться назад. Он спокойно смотрел прямо перед собой, и его рука мягко поглаживала траву.
«Простите меня и возвращайтесь на свое место», — наконец мысленно проговорил он невидимым тополям.
«Стойте здесь крепко!»
«Оба!» — добавил он, уже поднимаясь.
Он повернулся и пошел прочь. Он пошел… в свой мир. Он опять вернулся к себе — на свою улицу, в свой Дом.
«Юнна! — проговорил он куда-то в усыпанное звездами небо. — Я чувствую, что теперь ты где-то совсем рядом!»
Он шел, углубляясь в дремлющий квартал, погружаясь в его спокойную темноту, а за зыбкой перегородкой небытия, в очень похожем, но совершенно другом мире, на той же самой улице, на том же самом месте, там, где днем были спилены деревья, — вдруг прямо из воздуха, словно зыбкие видения, появились полупрозрачные образы двух высоких стройных тополей. Постепенно образы сгустились, налились красками. Огромный жук, летевший на огни витрины, на полном лету ударился о широкий ствол дерева, и неподвижные листочки на тополях вдруг разом затрепетали под поздним вечерним ветерком…
X
Никола пришел домой, когда семья сидела у телевизора.
Он тяжело прошелся по комнате и, поставив на стол бутылочку с какой-то полупрозрачной жидкостью, сказал: «Это ему!»
Жена тревожно оглянулась на стену, за которой сейчас спал дядя Миша. Сын, не отрываясь, смотрел телепередачу. В ней ведущий с язвительной усмешкой рассказывал что-то о колбасных электричках семидесятых годов.
Никола нервно прошелся по комнате из угла в угол и вдруг резко сорвался.
— Выключите эту дрянь!!! — заорал он.
Все ошарашено повскакивали с мест.
— Ты чего, отец? — спросил сын.
— Я чего??! Это он чего!!! — Никола ткнул пальцем в телевизор. — Колбасы ему не хватало!
Он подошел к телевизору и что есть силы дернул шнур из розетки.
— Отец! — испуганно вскрикнул сын.
— Что отец?!! Что отец?!! Чего ты-то пялишься на этого подонка?!! На колбасе для вас свет клином, что ли, сошелся?! Он себе сытную жизнь отрабатывает, а тебе-то что светит?!! Работа в ларьке?!!
Он, резко махнул кулаком, будто рубанув невидимым клинком воздух, вышел из комнаты и направился на кухню.
— Николай! Что-то сегодня случилось?! — встревожено спросила зашедшая следом за ним на кухню жена.
— Сегодня?!.. — резко закричал Никола. — Нет, не сегодня, давно уже!..
— В чем дело?
— Ты понимаешь, — не снижая тона, кричал Никола, — нам надо изучать ионосферу… Грозы можно просчитывать… зная параметры воздушной воронки и величину хвоста ионосферы, можно просчитать заряд грозового облака… можно даже предсказать количество и силу молний… Можно установить бальную шкалу для гроз. Я бы мог заняться всеми этими просчетами, я уже вижу, какие измерения надо проводить, я уже вижу эту бальную шкалу. А я… а я… а я вместо этого собираю с земли подачки…
— Ах, вот оно что! — жена тоже перешла на повышенный тон. — Мы сидим без копейки, а он вместо того, чтобы найти, наконец, работу, молнии считает! Другие работники института открыли фирмы, а этот даже сторожем дольше двух дней проработать не может…
— Дура! — завопил Никола. — Ты не понимаешь, что говоришь!..
— Я не понимаю?! А кто у кого на шее сидит? Тебя же звали лесом торговать. У тебя же голова на плечах есть, ты бы давно уже на иномарке ездил!
— Пошла вон!
— Вот и сказать нечего! Гони, гони жену! А кто тебя кормить будет?
— Отец! — вдруг из-за спины матери заговорил сын. — Жизнь давно уже другая, надо меняться!
— Куда меняться? В торговлю?
— А хоть бы и в торговлю! Хорошие баблы заколачивать мож…
— Баблы! — взревел Никола. — Ты, сморчок, не понимаешь, чего мы лишились… Институт с мировым именем торгует американскими трусами…
— А что такого в трусах, если баблы дают? Ты что хочешь, чтобы институт опять воздух травил? Опять к старому…?
— Не к старому, а к делу, к работе. Институт дело делал… Ты хоть понимаешь такое слово: «де- ло»?
— Ну уж хватит нам такого дела…! Без вашего дела люди лучше жить стали.
— Ты что ли лучше?
— Если бы ты, отец, в коммерцию пошел, и мы бы хорошо жили…
— Ну, надо ж! Какая коммерция?! Надо ж! Как вам мозги наизнанку вывернули! Не сможет страна одной торговлей чужими шмотками долго жи…
— Опять ты за свое! — перебил сын. — «Раньше думай о Родине…», знаем, проходили… хватит!
— Чего хватит?! — Никола на мгновение смешался. — Да-да! Вот именно! Раньше думай о Родине… Вот именно! — Никола ударил кулаком по столу. — Раньше думай о Ро…
— Не пойму, отец! — снова перебил сын. — Ты что, опять за то, чтобы старое вернулось?
Сын ушел в комнату и тут же вернулся назад с книгой в руках.
— Ты этого хочешь? — с вызовом спросил он, бросив на стол книгу.
Это был «Архипелаг ГУЛАГ» в новом немецком издании.
Николу словно обухом по голове ударило. Он тупо посмотрел на книгу.
При чем здесь гулаг?
— Снова в лагеря? — продолжил сын. — Этим вам Родина отплачивала за ваши заботы о ней?! Шестьдесят миллионов сгноили, и снова…
— О, Господи! — воскликнула жена Николы. — Опять сцепились! У вас, мужиков, других тем нет, что ли?
Она, развернувшись, вышла из кухни.
Но отец и сын не слышали ее.
Брошенная на стол книга будто подняла муть десятилетий. Всякий раз бросаемая в горячих спорах она словно вздымала ее призрачную пелену, за которой всякий раз будто маячило нечто неясное и
