приготовлена.
Макарио, растерянный, сияющий, со слезами на глазах хотел обнять дядю.
— Хорошо, хорошо. Прощай.
Макарио пошел к двери.
— Вот дурачок, ты что, не собираешься ночевать в своем доме?
И дядя, подойдя к маленькому шкафчику, вынул оттуда желе, блюдечко с вареньем, бутылку старого портвейна и бисквиты.
— Поешь.
И он, присев рядом с Макарио, снова ласково назвал его дурачком, и слеза скатилась по его морщинистой щеке.
Свадьба должна была состояться через месяц. Луиза начала хлопотать о приданом.
Макарио был весь переполнен любовью и радостью. Вся его дальнейшая жизнь представлялась ему благодатной, прекрасной, безоблачно счастливой. Он почти не расставался со своей невестой, и однажды, сопровождая ее в магазины, где она делала предсвадебные покупки, он тоже решил купить ей какой-нибудь подарок. Мать Луизы замешкалась у модистки на втором этаже дома на улице Ювелиров, а Макарио с Луизой, весело смеясь, спустились к ювелиру, чья лавка помещалась в том же доме, внизу.
День был зимний, ясный, прозрачный и холодный под бездонными, темно-голубыми, излучавшими надежду небесами.
— Что за прекрасный день! — воскликнул Макарио.
И, взяв невесту под руку, потянул ее вперед.
— Послушай! — воспротивилась Луиза. — Нас могут увидеть вот так, вдвоем…
— Ну и пусть, посмотри, как хорошо!
— Нет, нет…
И Луиза тихо скользнула в лавку ювелира. Там их встретил приказчик, смуглый и длинноволосый.
— Покажите нам кольца, — попросил его Макарио.
— С камнями, — добавила Луиза. — Кольца с камнями — и самые красивые.
— Да, да, с камнями, — подтвердил жених. — С аметистом или гранатом. Словом, самые лучшие.
Луиза между тем принялась разглядывать витрины, где на синем бархате были разложены усыпанные драгоценными камнями браслеты, золотые цепочки, ожерелья из камней, кольца с камнями и обручальные кольца, тонкие, как узы любви, и всякие прочие сверкающие образцы высокого ювелирного искусства.
— Посмотри, Луиза, — позвал Макарио.
На другом конце прилавка приказчик выложил на стекло витрины россыпь золотых колец, резных, с камнями, украшенных цветной эмалью; и Луиза стала перебирать их и, вертя кончиками пальцев, рассматривала, восклицая:
— Это некрасивое… А это тяжелое… А это — велико…
— Посмотри вот это, — Макарио показал ей на кольцо с маленькими жемчужинками.
— Какая прелесть, — воскликнула она. — Очень красивое кольцо.
— Давай-ка примерим, — сказал Макарио и, взяв руку невесты, с нежностью, не спеша, надел ей на палец кольцо, и Луиза засмеялась, показав свои белоснежные зубки.
— Но оно велико, — заметил Макарио, — как жаль!
— Можно сузить, если пожелаете. Оставьте размер, завтра будет готово.
— Прекрасно, — согласился Макарио, — я прошу вас, сеньор. Уж очень красивое колечко. Не правда ли? И жемчужины такие чистые, ровные, одна к одной. Прелестное кольцо. А эти серьги? — Макарио направился к витрине в конце прилавка. — Сколько стоят вот эти серьги с жемчугом?
— Десять золотых, — ответил приказчик.
Луиза все еще продолжала рассматривать кольцэ: примеряя их на все пальцы, перерывая всю эту сверкающую драгоценную груду.
Но вдруг приказчик сильно побледнел и вперил взгляд в Луизу, нервно поглаживая рукой лицо.
— Хорошо, — повторил Макарио, подходя к приказчику, — значит, завтра кольцо будет готово. В котором часу?
Приказчик, ничего не отвечая, перевел пристальный взор на Макарио.
— В котором часу? — переспросил Макарио.
— В двенадцать.
— Прекрасно. До свидания.
Они направились к выходу. Подол Луизиного голубого платья, волочась, волновался в такт ее шагам, а ее маленькие ручки прятались в белой муфте.
— Простите, — внезапно остановил их приказчик.
Макарио обернулся.
— Сеньор не заплатил…
Макарио удивленно взглянул на него.
— Разумеется. Завтра я приду за кольцом, тогда и заплачу.
— Простите, — настаивал приказчик, — но за другое…
— Какое другое? — воскликнул изумленный Макарио, возвращаясь к прилавку.
— Эта сеньора знает какое, — сказал приказчик, — сеньора знает…
Макарио растерянно вытащил бумажник.
— Простите, вы имеете, верно, в виду какую-то давнюю покупку?..
Но приказчик, указав на груду колец, ответил:
— Нет, мой дорогой сеньор, это не давняя покупка. Сеньора взяла отсюда кольцо с двумя бриллиантами.
— Я! — воскликнула Луиза негромко, вся залившись краской.
— Что это? О чем вы говорите?
Макарио побледнел и изменился в лице: стиснув зубы, он с гневом уставился на приказчика.
Тогда тот медленно произнес:
— Эта сеньора взяла отсюда кольцо.
Макарио, остолбенев, не сводил с приказчика глаз.
— Кольцо с двумя бриллиантами, — повторил приказчик, — я очень хорошо это видел.
От волнения приказчик стал заикаться и, все больше возбуждаясь, продолжал:
— Я не знаю, кто такая эта сеньора. Но она взяла кольцо. Взяла отсюда…
Макарио не помня себя схватил его за руку и, повернувшись к Луизе, бледный, с каплями пота на лбу, выдавил с трудом:
— Луиза, скажи…
Голос его прервался.
— Я… — бледнея и дрожа, пробормотала она, и черты ее лица исказились от волнения и страха.
Белая муфта Луизы упала на пол.
Макарио подскочил к невесте и, вцепившись ей в запястье, не отрывал от нее взора: выражение лица его было таким повелительным и непреклонным, что Луиза, вне себя от ужаса, быстрым движением сунула руку в карман и вытащила кольцо.
— Пощади меня! — взмолилась она, вся сжавшись.
Макарио отпустил ее руку и, не размыкая побелевших губ, продолжал смотреть на нее так, словно видел ее впервые; потом внезапно, одернув на себе сюртук, проговорил, обращаясь к приказчику:
— Вы правы. Какая рассеянность… Разумеется, сеньора просто забыла. Кольцо… Да, да, сеньор, разумеется… Вы очень любезны. Возьми, милая, возьми… Впрочем, подожди, сеньор тебе завернет. Сколько оно стоит?
Он вынул из бумажника деньги и расплатился.
Потом поднял с пола Луизину муфту, мягко встряхнул ее, вытер платком губы, предложил Луизе руку и, повторяя приказчику: «Простите, простите», — повлек ее за собой, безучастную, скованную ужасом, полумертвую.
