Глава 9
— Джени!
— Я здесь, Том.
Она повернулась от буфета, куда убирала посуду после ужина. Весь день, пока она строила планы своего отъезда из Виллоу Крик, ей приходилось избегать его.
— Я слышал от Шерон, что ты с Роби собираешься в Нью-Йорк завтра утром.
У Джени екнуло сердце. Она должна была предвидеть, что Шерон и Брюс, наверняка, проболтаются. Но их нельзя винить. Ведь ее поступки были для них сплошной загадкой, впрочем, как и для всех в доме.
— Ты что-нибудь слышала об этом, мама? — прорычал он, вбегая в кухню.
Старая деревянная дверь за спиной у него хлопнула, как бы вторя его словам.
— Твоя мать ничего об этом не знает, — ответила Джени, и это была правда. Ей не хватило мужества объявить Дайане о предстоящем отъезде. Сказать об этом ей и Чаку было так же трудно, как сказать это Тому.
— Я знаю, — недовольно, произнесла Дайана, ставя горку чистой посуды на стол, — Шерон сказала мне. Она очень расстроена. Ведь ты ничего не объяснила ни ей, ни Брюсу. Просто сказала, что должна вернуться в Нью-Йорк. Я не понимаю, к чему так торопиться, и я хочу с тобой об этом поговорить, Джени. Может, сейчас самое время?
— Сейчас не самое подходящее время, мама. Пожалуйста, выйди, я хочу поговорить со своей женой наедине.
— Дайана, останься, прошу тебя, — взмолилась Джени.
Это было трусостью, но она не могла остаться наедине с Томом. Свою краткую, отрепетированную, речь она могла произнести только в ее присутствии. Дайана бросила на Джени извиняющийся взгляд.
— Кажется, Чак зовет меня. Решите все без меня.
— Какого черта ты удираешь? — спросил Том, как только мать вышла из комнаты.
— Я не удираю, — огрызнулась Джени. — А кто и удрал, так это ты. Даже не дождался, пока я проснусь.
Она чувствовала себя такой несчастной и потерянной, проснувшись утром и не найдя его возле себя. И тогда поняла, что если сейчас же не уедет с фермы Виллоу Крик, то навсегда потеряет себя. Останется со своим мужем на любых условиях, какие бы он ей ни предложил.
— А ты хотела, чтобы мои родители и Роби нашли нас вместе? И что мы им объясняли бы тогда?
— Я не знаю, но ты должен был сказать мне хоть что-нибудь.
— И поэтому ты уезжаешь? Потому что я не остался? Потому что решил, что для выяснения наших отношений требуется время?
— Нет, — солгала она. — Я собираюсь в Нью-Йорк к моей прежней жизни и работе.
Она быстро произнесла это, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.
— Прошлой ночью…
— Что прошлой ночью? — спросил Том, приближаясь к ней.
— Прошлая ночь не должна была случиться!
— Слишком поздно так говорить. Она, все-таки, случилась.
Он стоял так близко от нее, что Джени чувствовала запах его тела и запах опилок на его рубашке. Она оперлась о раковину, ноги ее подкосились от этой волнующей близости.
— Прошлая ночь ничего не меняет. — Она старалась, чтобы ее голос звучал, как можно спокойнее.
Она любила Тома, любила больше, чем жизнь. Быть вдали от него было для нее тяжелее всего.
— Какого черта это не имеет значения!
Впервые, Джени увидела, что Том настоящий Паркер. С их характером и темпераментом. Он обнял ее. Его прикосновения были нежные, но и требовательные.
— Прошлая ночь сделала тебя моей женой.
Неожиданно Джени поняла, что он не угрожал — он сам боялся. Неужели боялся потерять ее?
— Я никогда не думала, что останусь здесь, и никогда не думала, что мы так долго будем мужем и женой. Все, что я имею и хочу иметь, — все это в Нью-Йорке. — Больше всего боролась она с искушением прижаться щекой к его ладони.
— Ты хочешь, чтобы я уехал из Виллоу Крик в город?
Она покачала головой.
— Я знаю, что ты не поедешь. — Джени никогда бы не просила его об этом. Она слишком любила его, чтобы заставить принять чужой образ жизни. — Ты достаточно хорошо себя знаешь. Знаешь, кто ты есть и чему принадлежишь.
Он отнял руки от ее лица, но не двинулся с места. Так они и стояли, почти касаясь друг друга. Джени притихла.
— Все, что мне нужно в жизни, находится здесь. Все, кроме тебя.
— Ты хочешь сказать, что оставишь свой дом, семью, работу ради того, чтобы уехать со мной в Нью-Йорк?
Его взгляд, словно, проходил через нее. Джени чувствовала, сердце, и душа Тома сейчас открыты для нее.
— Если ты хочешь, чтобы я поехал с тобой в чем стою, я это сделаю.
— Что ты говоришь, Том?
— Я люблю тебя, твое мужество и стойкость. Я люблю твои глаза, когда ты смотришь на сына. И как ты, смешно, морщишь нос, когда смеешься. Оказывается, я люблю тебя больше, чем один человек может любить другого. Нужно было сказать тебе это раньше. Я хочу, чтобы мы были вместе, и поеду с тобой в Нью-Йорк, на Луну, куда угодно, чтобы ты поверила, я тебя люблю.
— На Луну?
Она закрыла глаза — только бы он не увидел ее слез.
— Я согласен покинуть место, самое дорогое на свете, чтобы быть вместе с тобой и Роби. — Он слегка дотронулся до нее. — Я люблю тебя, черт подери! После развода, я поклялся, что никакой женщине больше не скажу таких слов, и десять лет был верен своей клятве. Мне было страшно, еще раз подвергать душу и сердце таким страданиям. Но когда Брюс сказал, что готовится к отъезду с тобой и Роби, я наплевал на свои страхи. Все эти месяцы я повторял себе, еще много времени для того, чтобы и ты полюбила меня, я смогу убедить тебя остаться здесь, найду для этого нужные слова. Но сейчас времени совсем не осталось. Я понял, что могу потерять тебя. Я люблю тебя, Джанет Филд-Паркер, не разбивай моего сердца снова. Скажи, что любишь меня тоже.
— И я люблю тебя. Любила все эти месяцы, но только не могла этого сказать. Она обняла его и положила голову ему на грудь.
— Как можно быть такой глупой, — произнес он, целуя ее в нос.
— Наверное, во мне слишком много противоречий, — призналась Джени. — Я так боялась, что ты разобьешь мне сердце, поэтому твердила, что мы из разных миров. Это действительно так. Но почему нельзя эти два мира соединить в один? Том, а вдруг я не подойду для жизни в Виллоу Крик?
— Не подойдешь для жизни в Виллоу Крик?!
— Да, я хочу сделать тебе предложение.
— Какое?
В его глазах блеснула надежда.
— Я не хочу возвращаться в Нью-Йорк. Теперь я знаю, что ради меня ты готов покинуть свой дом. Но, по правде говоря, мне тоже хочется принадлежать Виллоу Крик, как и тебе.
— А как же твоя работа и карьера?
— Моя карьера? — Она не могла скрыть нотку упрека.
