Симеон водворяется в мастерскую безмолвия и с тем большим рвением отдается желанному любомудрию. Поскольку долгий пробег по ристалищу подвижничества был для него завершен, преуспеяние же способствовало стяжанию лучшего, душа его возносилась все выше к горнему и божественному. Труды в священных битвах превращались в нечто, не требующее усилий, или, странно сказать, в богоподобные упокоения бесплотных сил. Телесная природа превратилась в нетление, ибо выведена была из своего низменного состояния силою свыше. Тогда он снова был восхищен в
69. Однажды, когда он стоял, вознося чистую молитву и беседуя с Богом, внезапно увидел он умом, как начал сверкать воздух, и, хотя он находился в келье, ему казалось, что он вне ее; а была ночь, время около первой стражи. Вверху же, казалось, занимается утренняя заря. О, страшные видения этого мужа} Дом и все остальное исчезло, и он подумал, что вообще не пребывает в доме. Когда же он совсем исступил из себя, всем умом своим постигая этот явленный свет, который понемногу увеличивался и наполнял сиянием воздух, он стал ощущать, что вместе со всем телом отторгнут от земного. Но когда свет тот заблистал еще ярче и ему представилось, что сверху светит полуденное солнце, тогда он понял, что находится внутри явившегося ему света. Сладость пребывала во всем теле его, и он исполнился радости и слез. Более того, он увидел, что самый свет чудесным образом коснулся его плоти и понемногу проник в его члены. Потрясающее видение отдалило его от предшествующего созерцания и направило на постижение только того, что дивно в нем совершалось. И он увидел, что свет постепенно охватил все тело его, сердце и внутренности, сделав его самого всецело огнем и светом. Как прежде забыл он о доме, так и теперь свет заставил его забыть форму и положение, плотскую природу и внешний вид тела, и он перестал плакать. А из света дошел до него голос: «Так надлежит измениться живым и оставшимся святым, при последнем звуке трубы, и, став таковыми, будут они восхищены», как говорит и Павел (1 Фес. 4:16–17).
70. Стоя в таком положении и проведя так много часов, непрестанно славя Бога некими таинственными песнопениями, постигая умом осеняющую его славу и то блаженство, которое будет навечно даровано святым, блаженный муж начал рассуждать и говорить сам себе: «Что же, вернусь ли я в прежний телесный облик или останусь в таком состоянии?» Помыслив это, он почувствовал, как телесная форма, словно тень или дыхание, облекает его. Ведь, как было сказано, он понимал, что весь вместе с телом сделался светом
71. Слыша это и видя исходящий от Бога неизреченный свет, богосозерцательнейший и боговдохновенный Симеон воздал благодарение Богу, прославившему род наш и соделавшему нас причастниками Своего Божества (2 Пет. 1:4) и Царства, опять полностью вошел в свое тело и снова оказался внутри келлии, в прежнем виде и облике, будучи всецело человеком. Впоследствии он клятвенно уверял тех, кому доверял и кому открывал свои тайны, что в течение многих дней он ощущал эту легкость тела, не испытывая вовсе ни усталости, ни страдания, ни голода, ни жажды. Но так как благодаря таким чудесам он сделался всецело достоянием Духа и преисполнился Его божественных дарований, то понятно, что, предельно очистив свой ум, словно древние пророки, видел он страшные видения и откровения Господни. Имея образ мыслей апостольский, как вдохновляемый и движимый божественным Духом, он обладал благодатью, исходящей из уст его и, подобно апостолам, будучи неискушен в словесности, стал богословствовать и своими богодухновенными писаниями учил верных точному соблюдению благочестия. Проводя такую жизнь и будучи столь велик духом, рн пишет в форме глав аскетические слова о добродетелях и противостоящих им пороках — то, что узнал он из опытного любомудрия и от божественного знания. Также и тем, кто подвизается в жизни любомудренной, преподает он точное учение и становится для израильского народа монашествующихрекой Божией, переполненной водами Духа.
72. Безмолвствуя, Симеон занимался деланием, свойственным безмолвникам, и, по благодати Духа, достиг такой высоты, что житием, словом и знанием уподобился древним отцам и богословам. Поскольку же надлежало и ему, как тем людям, пройти через огонь искушений (Лк. 22:32) и подвергнуться испытанию в своем терпении, подобно Иову (Иов 2:6), испрашивает его искуситель, и он предается в руки его. Но я расскажу по порядку, как было дело.
Упомянутый ранее божественный муж Симеон, справедливо прозванный «Благоговейным», духовный отец и учитель этого дивного Симеона, достигнув старости после сорока пяти лет строгого подвижничества (2 Тим. 2:5), стяжал прекрасное свидетельство совести, удостоился апостольской благодати, исцелял и творил чудеса; будучи неученым, но вдохновляемый божественным Духом, он написал целую книгу, полную всяческой духовной пользы. Но подобало ему упокоиться от великих подвижнических трудов, о которых, всякий желающий точно узнает из подробного их описания; он заболел неизлечимой болезнью и Переселился ко Господу (2 Кор. 5:8), покинув свое многострадальное и терпеливое тело. Его блаженный ученик, зная его блестящие подвиги и подробно изучив его апостольскую жизнь, не умея скрывать дела Божий и божественные дарования, но умея возвещать о них и воспевать их, по божественному откровению написал в честь него гимны, похвальные слова и все его житие. И чтобы возбудить в людях ревность подражать тому, кого воспевали, и стать делателями добродетели, память его Симеон стал каждый год торжественно праздновать, по апостольскому преданию, наравне со всеми святыми, написав и икону его как памятник, на котором запечатлена история его добродетельной жизни.
73. Услышал об этом и патриарх Сергий. Он вызывает святого мужа и расспрашивает его об услышанном. Когда же блаженный объяснил ему все, а также и то, как, вдохновленный божественным откровением свыше, сложил он гимны духовному отцу и написал его житие, патриарх пожелал просмотреть это и вникнуть в написанное. Итак, взяв в руки книги, патриарх внимательно прочел весь труд, был обрадован его содержанием и, произнеся много хвалебных слов и весьма восхвалив твердую веру святого мужа, отпустил его, призвав напоминать ему, когда будет совершаться память отца, чтобы и сам он мог прислать воск и миро и молитвенно воздать почесть святому. Так продолжалось в течение шестнадцати лет: и Бог прославлялся памятью слуги Своего, и люди радовались прославлению праведника (Притч. 29:2), насыщались нищие, освещались храмы, провозглашалась добродетель, и многие начинали подражать святому.
74. А что же лукавый? Предавался ли он до конца покою, видя это, или забыл о врожденной своей злобе? Совсем нет. Он восстает и, вооружившись древним оружием — завистью, воздвигает против Симеона гору искушений и поток различных скорбей. Напрягите слух ваш и выслушайте.
Некий Стефан возглавлял митрополию Никомидийскую — Стефан Алексинский — муж, в речах и в знании отличавшийся от многих, не только влиятельный у патриарха и императора, но способный всякому спрашивающему дать ответ на неожиданные вопросы благодаря широте образования и благоподвижности языка. Он отказался от епископской кафедры по причинам неясным, только ему и Богу ведомым, постоянно был при патриархе и у всех пользовался большой известностью из–за своих знаний. Но и блаженный Симеон, обладая истинным духовным знанием, пользовался в то время всеобщей любовью; его знание вызывало благоговение и восторг, и все его почитали не только как духовно мудрого, но и как святого. А так как невозможно было укрыться городу, стоящему на столь высокой горе (Мф. 5:14) премудрости Божией, то это дошло до слуха упомянутого мужа. Он же, будучи о себе высокого мнения и всех прочих презирая, стал как бы насмехаться над известностью святого и порицать тех, кто говорил о его знаниях, называл святого неучем или вовсе деревенщиной, лишенным дара речи, который» перед мудрыми и умеющими тонко ценить слово людьми ничего вымолвить не может. Вот что говорил премудрый синкелл из презрения к святому мужу; однако те, кто лично знал Симеона, распространяли по всему городу более верную молву, во всеуслышание возглашая, что «в роде сем нет равного Симеону в знании, мудрости и добродетели»; слыша это, синкелл уязвлялся жалом зависти. Ведь для него, питающего и разжигающего в себе зависть, невыносимой пыткой стала бы распространившаяся тогда по граду Константина молва, что знаниями и премудрыми речами Симеон превосходит Стефана, тем более, что тот, как он слышал, пишет о вещах божественных и человеческих, и даже касается богословия, а сам он одними словами и пустыми звуками сотрясает воздух и только тешит слух. 75. Так обстояло дело: зависть разгоралась все больше и едва не
