вопросы. Не дай бог! Когда мы бежали, у меня не было времени на раздумья, я всего лишь исполнил его последнюю просьбу. Зато потом, позже… В тишине ночного леса… Не знаю, ничего не знаю. Я вздрагивал, оглядывался по сторонам, зябко ежился и втягивал голову в плечи. Увы, рядом никого не было, только я и лес. Изредка кричала ночная птица, затем снова становилось тихо. Как тяжело и мучительно иногда оставаться наедине с собой. Как тяжело. Даже убийце, особенно убийце. Но жизнь для того и дана, чтобы все претерпеть. Зачем? Спросите у Бога. Я проклинал в сердцах золото, но в нем ли одном дело? В этом мире все стоит строго на своем месте, и, если вдруг какой-то курице не захочется нести яйца, ее заставит это делать природа. Мы как рыбы, плывущие неизвестно куда, но точно по назначению. Меня вынесло сюда, а он, Граф, остался. Что ж, значит, так распорядилась судьба. Сейчас мои шансы на выживание близки к нулю, но я все равно не сдамся.
Едва забрезжил рассвет и слегка развиднелось, я двинулся в путь. Куда мне идти, я в общем-то знал, меня волновало другое — не придется ли мне снова преодолевать речку, чтобы переправиться на другой берег? От одной этой мысли меня бросало в дрожь. Я оставил себе только один автомат и «глушак», в котором было всего несколько патронов. Чувствовал я себя, как ни странно, прилично, даже не простудился, но на душе было до ужаса тоскливо и муторно. Так муторно, что, казалось, меня не обрадовал бы и Лазурный берег, окажись я вдруг сейчас на нем. А еще утро, серое уральское утро, похожее на всю унылость мира. В моем кармане лежали две сигареты, и, несмотря на то что я смертельно хотел курить, я их не трогал. Вот что заменит мне собеседника, когда молчать станет невмочь, они — сигареты. Я осторожно двигался по лесу, часто останавливался и прислушивался. Теперь все, теперь надеяться не на кого, я — один. Последний из могикан! Дойду или не дойду? Если до конца верить словам гадалки, нагадавшей моей матери судьбу семьи, должен. Похоже, я самый везучий. Погибли все, кроме меня, даже посторонние, а я уцелел. Нет, случайностей в жизни не бывает, в этом я убеждался уже в который раз. Я все время мысленно разговаривал со своим другом и не заметил, как прошел несколько километров. Солнце немного поднялось, туман испарился, и стало легче дышать. Я оброс как дикобраз и когда узрел свое лицо в воде, то не узнал сам себя. Рыбы в этом болотце не оказалось, увы. Я уже хотел есть и просто из любопытства решил посмотреть. Поймать рыбину я и не надеялся.
Обогнув болото, я пошел дальше, стараясь держаться поближе к речке. Один раз она меня уже спасла. Кто знает, что ждет меня впереди. Я не думал, что наткнусь здесь на засаду — в такой глуши ментов много не бывает, но вот о том, что меня могут догнать те или, еще страшнее, собаки, подумывал. Утром менты вполне могли переправиться через речку и, так сказать, пойти по следу. Проанализировав несколько раз кряду все то, что с нами случилось, я не нашел серьезных объяснений происшедшему. Во-первых, машины появились не сзади нас, а спереди, во-вторых, уж больно быстро они подоспели и, в-третьих, откуда им было здесь взяться? Откуда? Что-то во всей этой байде не вязалось, но что, я не знал. В итоге я все больше стал склоняться к мысли, что это были не настоящие менты, а военные либо вообще охотники, приехавшие сюда из Свердловской области побраконьерствовать. Но стреляли-то по нам не из ружей, факт. Именно эта деталь и не давала мне покоя. Стреляли из автоматов и так, как стреляют только по беглым, по тем, кто вне закона и за кого не придется отвечать. Если даже щенки, уплывшие на лодке, сообщили им, что мы вооружены, они никак не могли знать, что мы беглые. Это знала только Нина и, возможно, двое ублюдков — Старшой и Кепка. И то в том случае, если она рассказала им, кто мы. Хотя вряд ли ей было до этого. А может, все-таки были поселенческие менты. Какой-то блокпост на самом краю области, о котором знали эти отморозки. Ну и хер с ними, вертолеты они сюда не пришлют, а догнать меня вряд ли сумеют. Мне осталось пройти несколько километров, и я пересеку границу Свердловской области. Свердловчанам проблемы пермяков до лампочки, своих хватает.
Я шел еще часа полтора или два, и вдруг лес внезапно кончился. Не совсем, вдали он снова виднелся, но огромная территория, пожалуй в несколько тысяч гектаров, была вырублена до основания. Первое, что я заметил, оказалось шалашом. Да, самым настоящим шалашом посредине поля. Я смело пошел к нему, так как был уверен, что в шалаше никого нет. Когда я миновал шалаш и прошел по открытой местности еще пятьсот — шестьсот метров, моему взору открылась следующая картина: вдали виднелся небольшой, но добротный мост, рядом с которым были раскинуты какие-то постройки. Их было всего несколько, кажется три. Реки я еще не видел, но она наверняка протекала под мостом, иначе бы не строили. Брошенная, поржавевшая техника — тракторы, бульдозеры и разбитые машины сиротливо торчали тут и там на всем этом безлюдном пространстве. Когда-то здесь кипела жизнь, сейчас же все замерло. Я с интересом рассматривал все, что попадалось мне на глаза, и прямым курсом шел к мосту. Вот и он, мост без перил и ограждений, но выстроенный основательно, из гранита и булыжника, на века. Высотой метра четыре или, может, чуть меньше. Внизу протекала река, довольно широкая, но мелкая. Течение стремительное. Я остановился и посмотрел вниз, дно было видно как на ладони. Вот где экология и чистота! Солнце стояло почти в зените. И тишина! Лишь журчание воды да стрекот кузнечиков.
Прямо от моста вверх тянулась дорога, а сбоку от него, еще на этой стороне, находились те самые постройки. Да, их было три. Деревянная, но наполовину обшитая металлом будка продолговатой формы, сруб и чуть дальше, над самим берегом, еще один. Я перешел мост. Одного моего взгляда на дорогу было достаточно для того, чтобы определить — это и есть Свердловский тракт. Мое сердце невольно екнуло. Я ступил на нее с каким-то священным трепетом, мне просто не верилось, что я дошел. Метрах в десяти от моста, на самой обочине, лежал отполированный, белый ствол дерева чуть ли не метрового диаметра. Видимо, на нем когда-то сидели по вечерам девки и парни, молодежь, а днем взрослые, все, кто ждал транспорт, чтобы добраться до города. Сколько лет этому дереву? Сто, двести? Я подошел к нему, погладил рукой теплую, потрескавшуюся поверхность и присел. Небо было чистым и ясным, не таким, как утром. В памяти всплыло лицо Графа, затем я услышал его последние слова: «Пристрели меня, брат!» Господи! Как глупо он погиб, и как близко мы были от цели! Я даже схоронить его не мог. Где теперь будет его могила и кто о ней узнает? Никто.
Сделав над собой усилие, я переключил мысли, чтобы не рвать сердце. Так страдают и близкие тех, кого мне пришлось убить. Впрочем, им еще хуже…
Перекинув одну ногу за ствол, я растянулся на нем во весь рост и закрыл глаза. Как хорошо! Так бы и лежал здесь целую вечность. Я смертельно устал, но боялся заснуть, просто лежал и грелся на солнышке в открытую. Мне чертовски надоел лес и так хотелось хоть немного расслабиться перед тем, как идти дальше. А еще я хотел обследовать постройки. Хотя ничего интересного там, скорее всего, нет и быть не может. Зря только потрачу время. Меня быстро разморило, и я не заметил, как мои мысли перешли в сон. В крепкий, мертвецкий сон, когда хоть выноси вон. Картина еще та! Тепленький, с автоматом на боку. Могу представить собственное пробуждение, если бы меня обнаружили менты. Но ментов не было. Мне снилась какая-то большая птица, которая все время кружила надо мной, словно некая тревога или опасность в живом виде. Из-за нее я и проснулся. Когда до меня дошло, где я и что со мной, я вскочил как ошпаренный. Посмотрев на солнце, попробовал определить, сколько времени я проспал. Не менее часа, а то и двух. Дела! Ну хоть отдохнул, слава богу.
Я встал и все-таки пошел к постройкам. В будке я обнаружил несколько разобранных пружинных коек и больше ничего. В первом срубе — дрова и кое-какой хлам, кучи мусора рядом. Зато во втором! Второй сруб был баней, настоящей русской банькой с парилкой и полками. Единственно, чего здесь не хватало, так это березового веничка. А так все на месте. Растапливай, мойся, парься и ныряй в холодную речку внизу. Прямо от сруба к реке шли ступеньки, лесенка с деревянными перилами. Я спустился вниз, напился водицы и снова обратил внимание на свое заросшее щетиной лицо. «Побриться бы». Поднявшись в баню, я обследовал ее еще раз и, видит бог, нашел новехонькое лезвие в упаковке. «Нева». Как будто специально для меня оставленное. Мыла здесь хватало. Станка, правда, не нашлось. Впрочем, это было уже не важно — побреюсь по-зэковски, с помощью палочки. Я стал искать в куче мусора осколок зеркала или хоть кусок стекла… Мне так хотелось как следует помыться, попариться, но я не рискнул так расслабляться. Хотя и был на грани этого, разжечь огонь — не проблема.
Я снова спустился к воде, пристроил перед собой найденный мною осколок зеркала и намылил лицо. «Нева» почти не брала мою грязную жесткую щетину, но с грехом пополам я все-таки брился. Я даже не добрился до конца, не успел, заслышав где-то в стороне от меня чьи-то голоса. Бросив зеркало и наскоро ополоснув недобритое лицо, я пулей бросился вверх. Спрятавшись за банькой, стал наблюдать. Никого. Неужели показалось? Я ведь четко слышал голоса, причем со стороны дороги, где всего двадцать минут
