Я бью его в лицо коротким пинком из тайской борьбы, так что моя нога ударяет по его искалеченному носу – а Берн смеется надо мной. Свободной рукой он вздымает меня, и я болтаюсь в воздухе.
Потом он швыряет меня через головы зрителей.
Я вылетаю из игровой ямы и взмываю еще выше – должно быть, Берн будет посильнее огров, стоящих вокруг и тупо глядящих на мой полет. А я все лечу, и люди разбегаются с дороги.
Мое тело само сумеет приземлиться; голова же думает о том, как можно справиться с Берном.
К тому времени, как я ударяюсь в кучку игроков в карты и мы дружно валимся на пол, при этом почти не ушибившись, я успеваю кое до чего додуматься.
Во-первых, одной силой Берн не сможет закрыться от моих ножей.
Во-вторых, если б он действительно был неуязвим, как говорит, я не смог бы сломать ему нос.
Я все еще могу справиться с ним; мне нужно только изменить тактику, чтобы приспособиться к новым обстоятельствам. и, как у всякого приличного ученого, у меня уже задуман эксперимент для превращения этой гипотезы в теорию.
Люди, на которых я упал, расползаются, путаясь в чужих руках и ногах, пихают меня, и я все еще только пытаюсь встать на ноги, когда Берн перепрыгивает перила игровой ямы. Тыльной стороной руки он утирает окровавленный рот и крадучись идет ко мне.
– Счастливчик ты, Кейн, – говорит он. – Я дал обещание…
Человека легче всего застать врасплох, когда он говорит – большая часть его внимания уходит на продолжение разговора. Не вставая с колен, я вытаскиваю из ножен на поясе оба метательных ножа и швыряю их одновременно – они вертятся в воздухе
Я почти не вкладываю в бросок силы – мне этого и не надо. Нож, пущенный слабой, онемевшей левой рукой, летит высоко, к лицу Берна, и тот раздраженно отбрасывает вертящийся клинок – но рука остается цела, потому что на ней Берн инстинктивно сфокусировал свою защиту. Зато второй нож удовлетворяет мою жажду убийства – попадает Берну в ногу, в дюйме от колена, режет алую ткань и пронзает кожу.
Крошечный порез, тонкая линия, остающаяся за алыми каплями, едва заметная царапина – но Берн смотрит на нее, а я – на него. Когда он снова поднимает глаза, в их уголках я вижу едва заметную неуверенность.
В моем мозгу прорывается плотина, начинает бушевать ветер, подобный бесконечному божьему вдоху. Вселенная сужается, и теперь в ней есть только мы с Берном да еще три метра открытого пространства между нами.
Я встаю.
Вытаскиваю последний оставшийся у меня боевой нож.
– Живущий мечом погибнет от моего ножа, – говорю я Берну. – Хочешь – считай это пророчеством.
Теперь в его глазах я вижу еще кое-что – да, это бешенство.
Это все равно что смотреть в зеркало.
– Черт бы подрал этого Ма'элКота, – нервно роняет он.
Затем бросается на меня, и я приседаю, готовясь достойно встретить его.
Он проводит бросок через плечо, настолько быстрый, что в движении его руки кажутся размытыми. Никаких телячьих нежностей – он целится в то место, где плечо переходит в шею. Нож, который я сжимаю обеими руками, останавливает его меч, задерживает его у меня над головой. Нож слегка гудит в моей в руке; от этого начинают гудеть рука, плечо и, наконец, зубы.
Правой рукой я резко отвожу нож, целясь Берну в глаза, но мне не хватает какой-то ширины ладони. Я перекатываюсь в сторону, и Берн следует за мной. Он бьет мечом, воздух гудит от омерзительного тонкого гудения, клинок вонзается в ковер и деревянный пол у самой моей головы так просто, словно вместо дерева встречает на пути сыр. Большим пальцем ноги я захватываю щиколотку Берна и бью его по колену; он сгибает ногу, чтобы защитить связки, однако все же падает.
Я вскакиваю на ноги и только теперь понимаю, почему не достал ножом до его глаз: мой нож укоротился дюймов на пять, теперь над гардой выступают всего три пальца лезвия, на срезе блестит новая сталь.
Его меч – черт, да это же Косалл…
Пораженный этим, я застываю всего лишь на секунду, но Берн успевает подняться с пола. Ловкий удар приводит меня в себя, и я выбрасываю ногу, чтобы снова бросить противника на пол.
Огромная лапа с тупыми когтями тянется из-за моей спины, хватает меня за руку, оттаскивает назад и поднимает в воздух.
Я бросаю бесполезные остатки ножа и отчаянно отбиваюсь. Я был так поглощен дракой с Берном, что не заметил огра, который теперь держит меня. Впрочем, у моего врага те же проблемы, его держат два огра – один вцепился обеими лапами в руку с мечом, другой крепко обхватил его за пояс.
Я чувствую себя так, словно меня выбросило из сна. Господи, да о чем я думал? Тратил драгоценное время на Берна, едва не потерял жизнь – да я с ума сошел…
Помимо своей воли я снова поддался этой злополучной жажде крови. А ведь Пэллес бросила меня в известной степени из-за нее, из-за безумной тяги к убийству. Мастер Кирр, аббат Гартан-холда, еще двадцать лет назад говорил мне, что я думаю не головой, а кулаками.
И ведь это так до сих пор.
Кайрендал идет к нам через весь зал – безмятежная хозяйка заведения,
– Ну хватит, – говорит она. – Теперь давайте спокойненько подождем прибытия полиции.
Глаза Берна встречаются с моими. Мой противник уже не бьется в лапах огров, с его лица сползает сардоническая улыбка, губы изображают воздушный поцелуй и шепчут: «В другой раз».
Огр поднимает меня повыше и встряхивает. Мои ноги болтаются в футе от пола, а связки в плечах начинают ныть. Зато теперь я могу поднять голову. Все ясно – если полиция меня заберет, им будет все равно, на чем я попался. К тому времени, как я выберусь, спасать Пэллес будет уже поздно.
Огр снова встряхивает меня – видимо, в качестве не слишком учтивого предупреждения.
– Не выкидывай номер-ров, – рокочет он, щелкая клыками. – Я тебе запросто покажу, где раки зимуют.
– Ладно, – негромко говорю я, – поглядим.
Я подтягиваю колени к груди и брыкаюсь, словно дикая лошадь, выгнув спину. Ноги попадают в торс огра, и мне кажется, будто я топаю по каменному полу. Огр рычит, но цель моя заключалась не в этом.
Ударив его в грудь, я перекатываюсь через плечо, как футболист в атаке. Оказавшись позади огра, я обхватываю его голову ногами, изображая нечто вроде полунельсона. Он хрюкает и инстинктивно поворачивает голову, чтобы вонзить мне в бедро свои мерзкие клыки. Один из них рвет кожу и вонзается в мою плоть.
Вот теперь будет больно.
Я изворачиваюсь и, напрягая пальцы, бью назад, аккурат в край глаза огра. Глаза у этих чудищ покрыты твердой пленкой, как у змей, но вырубить их не труднее, чем человечьи. Я вонзаю руку в глаз, откуда фонтаном забила кровь, потом вырываю этот глаз размером с бейсбольный мяч из глазницы под мокрый треск рвущихся мускулов. Теперь глаз висит только на зрительном нерве, слегка касаясь щеки хозяина, Огр визжит у моего бедра и отпускает мою руку, чтобы прижать лапы к морде. Я разгибаю ноги, снова брыкаюсь и высвобождаюсь из его клыков.
Падаю мешком, однако вскакиваю на ноги. Скорость, с которой обжигающая кровь льется по ногам, говорит о том, что огр здорово меня потрепал. Просто смешно – после боя с Берном у меня не было ни царапины, а какая-то безмозглая скотина ухитрилась вырвать из меня кусок мяса.
Огр трубно ревет, пытаясь запихать глаз обратно в глазницу. Окружающие пятятся от меня, зажимая уши. Берн снова начинает биться, изо всех сил изворачиваясь и рыча угрозы, однако два огра крепко держат его и отпускать, видимо, не собираются.
Я бросаю взгляд на Кайрендал; она, похоже, собирается использовать какое-то заклинание. Из наплечных ножен я достаю свой последний метательный нож, демонстрирую ей – и она отказывается от своих намерений.
В краткий миг тишины, когда огр переводит дыхание, я громко объявляю:
– Я ухожу. Первые трое, что попадутся мне по дороге – мужчина ли, женщина или нелюдь, – умрут. Прямо здесь и умрут.
