оседлали моего коня…
И Пардальян понес девочку в Маржанси.
Обессилевшая от горя Жанна полулежала в кресле; она жалобно стонала в беспокойном сне. Ее кормилица сидела рядом; глотая слезы, добрая женщина прикладывала влажное полотенце к пылающему лбу несчастной матери.
— Позвольте мне отвести вас в спальню, бедняжка моя! — умоляла кормилица Жанну.
Но та лишь повторяла в забытьи имя еврей дорогой девочки:
— Лоиза! Где ты, Лоиза?
И тут в комнату вошел высокий, широкоплечий человек. Заслышав шаги, Жанна вскочила на ноги, подлетела к мужчине и схватила младенца. Уложив дочку в кресло, она опустилась на колени и поспешно развернула плащ, который защищал ребенка от ночного холода.
— Только бы она была целой и невредимой! — шептала исстрадавшаяся мать.
Освобожденная из тяжелого плаща, крошка весело задвигала прелестными ручками и ножками. Мать прижала дитя к груди, потом внимательно осмотрела…
Поняв, что с малышкой не случилось ничего дурного, Жанна принялась целовать ее милое личико, головку, животик… И вдруг кинулась к Пардальяну, упала перед ним на колени и начала осыпать поцелуями его руки.
— Мадам, умоляю вас, перестаньте, — бормотал смущенный шевалье.
— Ах, разрешите мне поблагодарить человека, нет, ангела, спасшего мою дочь! Но кто же вы? Как вас зовут? За кого мне отныне молиться?
— Я старый воин и вечный скиталец, мадам. Для чего вам знать мое имя?
— Но где же вы нашли Лоизу?
— О, все получилось так неожиданно… Сам того не желая, я подслушал один разговор, а затем увидел мужчину с младенцем на руках. Этот мужчина был когда-то моим приятелем, и вот, с помощью просьб и угроз, я отнял у него малышку…
Пардальян сбивался и прятал глаза; он то краснел как рак, то бледнел как полотно. А Жанна все просила:
— Но отчего же вы отказываетесь назвать свое имя?
— Простите меня, мадам, но это лишнее… Ей-богу, лишнее…
— Но признайтесь хотя бы, кто тот злодей, что похитил Лоизу?! Я буду днем и ночью проклинать его!
Пардальян замер. Он чуть было не произнес первую же фамилию, пришедшую ему в голову, но стыд и угрызения совести привели к тому, что он признался:
— Вашего ребенка украл шевалье де Пардальян!
Пардальян вернул ребенка матери, и Жанна, придя в себя после пережитого потрясения, кинулась с Лоизой на руках в Монморанси. Кормилица хотела пойти вместе с ней, но Жанна велела старушке остаться дома. Молодая мать крепко прижимала к себе девочку, ни на миг не выпуская малютку из рук. Теперь Жанна могла говорить, объяснить все Франсуа, разоблачить злодеяния Анри!..
— Любимый! Супруг мой! — шептала она. — Как ты проклинал меня! Как страдал!.. Но теперь все позади!.. Мы будем вместе счастливы! Я сумею искупить свою вину, и ты забудешь этот страшный день, когда я разбила твое сердце!.. Ты же поймешь меня, Франсуа: я спасала нашу доченьку… А ты еще даже не видел ее! Как ты обрадуешься, дорогой мой! А я протяну тебе ребенка и скажу: «Это наша Лоиза! Поцелуй ее!»
Жанна шла быстро, почти бежала, не переставая что-то бессвязно бормотать, словно в бреду.
Она была уже в ста шагах от главного входа в замок, как вдруг заметила там какое-то странное оживление: горели факелы, стража толпилась у ворот. Потом вдруг показался всадник; он развернул коня и помчался вскачь по дороге. Жанна узнала Франсуа.
— Это он! Он! Франсуа, подожди!
Из последних сил кинулась она вслед за ним… Но, увы! Слишком поздно! Жанна опоздала… опоздала на несколько секунд…
VIII
ДОРОГА НА ПАРИЖ
Франсуа и Анри де Монморанси пристально смотрели друг на друга. Братья стояли в каштановом лесу, который уже погружался в вечерние сумерки. Анри, минуту назад опорочивший в глазах Франсуа и Жанну, и самого себя, подчинившись страстному желанию жестоко отомстить женщине, которая не захотела принять его любовь, не отрывал теперь взгляда от лица старшего брата. Это лицо лишь угадывалось во мраке но глаза Франсуа светились диким пламенем.
Он крепко сжал ледяной рукой плечо Анри и решительно произнес:
— Ты заслуживаешь смерти!
Анри резко отпрыгнул и молниеносно выхватил шпагу.
Двигаясь словно заводная кукла, Франсуа механически обнажил свой клинок. Братья скрестили оружие и на секунду замерли, стоя лицом к лицу, а затем начали поединок. Они бились в полной тишине; под сенью каштанов раздавался только звон шпаг да еще. хриплое дыхание противников. Но вот Анри вскрикнул, зашатался, выпустил из рук шпагу и упал на землю.
Франсуа вонзил клинок ему в грудь над правым третьим ребром. Склонившись над неподвижным телом младшего брата, старший обнаружил, что тот еще не умер. Франсуа яростно сжал рукоять кинжала:
— Подлец, ты не останешься в живых!..
Но тут на лицо Анри внезапно упал дрожащий свет; Франсуа увидел искаженные болью черты и вдруг осознал, что поднял руку на родного брата.
Оглянувшись, Франсуа обнаружил у себя за спиной двух дровосеков, которые освещали себе путь факелами. Их домик находился в двух шагах от этой лужайки, и, заслышав звон шпаг, они поспешили узнать, какая беда здесь приключилась.
Франсуа не смог ничего сказать. Он лишь горько вздохнул, глядя на распростертое тело.
Два часа спустя Франсуа де Монморанси вошел в свой замок. Часовой, охранявший подъемный мост, взглянул на молодого хозяина и оцепенел: прекрасные черные волосы Франсуа стали белее снега.
— Мой господин, — подбежал к Франсуа слуга, — ваши покои готовы…
— Коня! — крикнул тот.
Расторопный конюший тут же подвел к крыльцу оседланную лошадь и осторожно поинтересовался:
— Когда мой господин изволит вернуться?
— Никогда! — бросил Франсуа и хлестнул своего скакуна.
Вылетев со двора, он помчался во весь опор и вскоре скрылся во мраке.
Вослед всаднику несся горестный вопль — словно чье-то сердце разрывалось от боли и скорби:
— О, Франсуа! Муж мой! Франсуа!
Женщина, прижимая к груди ребенка, отчаянно кричала, не в силах догнать наследника прославленных Монморанси, который оставлял свой замок навсегда.
Но этот призыв исстрадавшейся души так и не достиг слуха Франсуа, и конский топот вскоре стих вдали.
Тогда женщина бросилась к потрясенным слугам, с открытыми ртами наблюдавшим за безумным бегством своего господина из его собственного дома.
— Куда он направился? — тихо спросила она.
Часовой, узнав Жанну де Пьенн, поспешно обнажил голову и почтительно ответил:
— Это никому не известно, сударыня.
— А когда он приедет назад?
— Господин заявил: никогда!
— Он поскакал туда… А что это за дорога?
— Это дорога на Париж, мадам.
— Так он отправился в Париж…
Ну что же! Значит, и она отправится в столицу! А если нужно, и еще дальше! Она готова пройти пешком через весь Иль-де-Франс! Готова следовать за своим мужем хоть на край света!..
