Тут Пардальян сообразил, что если он не может открыть дверь, то обитателям дворца это вовсе нетрудно. А коли так — значит, ничто не мешает им спуститься ночью в погреб и придушить сонного старика. И — удивительное дело! Вполне смирившись с перспективой голодной смерти, Пардальян решительно отказывался быть удавленным. В конце концов, о вкусах не спорят!
В общем, Пардальян решил забаррикадировать дверь: он не может покинуть подвал, но никому не позволит проникнуть в него! Ветеран отправился на поиски материала для возведения баррикады. Чтобы вдохновить себя на славный труд, старик поспешил в тот уютный уголок, где нашел винные запасы.
— Теперь поразмыслим, — сказал себе Пардальян-старший, устроившись поудобнее. — Конечно, благотворный сон весьма и весьма укрепил мои силы. Насколько я разбираюсь в ранах и ушибах, а разбираюсь я в них неплохо, недели через две все эти жалкие царапины и булавочные уколы заживут. Прекрасно… Но заживут они лишь при соблюдении некоторых условий… во-первых, удобная постель, во- вторых, укрепляющие напитки и, в-третьих, вкусная и питательная еда… Черт побери! А где все это взять?
Пардальян огляделся, пытаясь сориентироваться в темном погребе.
— А что это, собственно, я так тревожусь о своем здоровье? Я же тут не протяну две недели. Меня ждет голодная смерть. Стоило выжить, пройдя через дюжину дуэлей, тридцать-сорок сражений и множество осад, чтобы подохнуть в подвале у Данвиля! Здесь темно, холодно, а я совсем ослаб… Да, похоже, надежды на спасение нет, сопротивляться бесполезно…
Вдруг его осенило. Он вспомнил рассказ сына о визите в погреб дворца Мем. В повествовании шевалье фигурировали некие окорока, которые, по отзывам Жана, отличались отменным вкусом. Пардальяна- старшего охватило естественное волнение.
— Но ведь я, кажется, угодил в тот же погреб. Значит, ветчина на месте… А куда ж она денется? Тогда я спасен! По крайней мере, спасен от голодной смерти — уж очень не хотелось бы подыхать таким образом!
Пардальян-старший ополовинил еще одну бутылку и с утроенной энергией ринулся на поиски ветчины, тем более что пустой желудок уже начал всерьез напоминать о себе. И вскоре он наткнулся на бесценные сокровища — груды окороков, заботливо обернутых соломой. Пардальян принялся энергично поглощать мясо, а подкрепившись, подвел итоги:
— Постель мы имеем, бодрящую жидкость имеем, вкусную и полезную еду имеем! Так что можно расслабиться!
Пардальян завалил дверь огромной кучей балок и досок. Заметим, что, хотя он и выронил в коридоре шпагу, при нем был кинжал, так что беззащитным он себя отнюдь не чувствовал. Постепенно глаза Пардальяна привыкли к полутьме; по слабому лучику света, пробивавшемуся сквозь маленькое оконце погреба, он научился определять время суток.
Шли дни. Могучий организм Пардальяна справился с начавшейся было лихорадкой, раны заживали.
Правда, запасы окороков, увы, быстро исчезали. Пардальян, опытный воин, привыкший к длительным осадам, резко ограничил свой суточный рацион. Сперва он проявил экономию, затем бережливость, а в итоге дошел до настоящей скаредности. И все же наступил момент, когда Пардальян увидел, что у него остался лишь один окорок.
К этому времени старик просидел в подвале уже почти месяц, а, может, даже дольше. Раны его затянулись. До сих пор голод и жажда не мучили ветерана, но теперь призрак смерти от истощения надвигался на него.
Пардальян, отчаянно напрягая свою фантазию, пытался изобрести хоть какой-нибудь способ побега. В голове ветерана роилось множество замечательных идей, имевших лишь один недостаток: все они были абсолютно неосуществимы.
Через два, в крайнем случае через три дня ему нечего будет есть. И тогда начнется долгая, мучительная агония, которая закончится ужасной смертью.
XLV
КОРОЛЕВА ЖАННА
Как мы помним, граф де Марийяк выехал из Парижа, чтобы передать Жанне д'Альбре устное послание Екатерины Медичи.
Королева Наваррская пребывала в это время в крепости Ля Рошель, считавшейся неприступной твердыней гугенотов. Там находилась главная часть их войск. И Жанна д'Альбре придумала простой, но смелый план…
Она призовет в Ля Рошель всех, кто готов пожертвовать собой во имя веры. Как только армия гугенотов будет собрана, королева примет командование на себя и поведет войска на Париж. Это была первая часть ее плана.
Второй частью являлась дерзкая акция в самой столице. Одновременно с наступлением гугенотских отрядов на город, в тот момент, когда протестанты займут холмы Монмартра, Карл IX будет захвачен в плен и доставлен в лагерь Жанны д'Альбре. Адмирал Колиньи, принц Конде и Генрих Наваррский уже в Париже, где готовят похищение французского монарха.
Жанна д'Альбре надеялась, что сможет привести на монмартрские холмы, к стенам столицы, пятнадцать тысяч пеших воинов и примерно две тысячи всадников. По знаку королевы Беарнец, Конде, Колиньи и четыреста парижских гугенотов через Монмартрскую заставу ворвутся в осажденный город, крича, что король Карл IX находится в плену у протестантов.
Жанна д'Альбре планировала без кровопролития войти в Париж, соединить свою армию с отрядом Генриха Беарнского, двинуться на Лувр и вынудить Екатерину Медичи принять условия гугенотов.
Таков был замысел Жанны. Признаемся, на подобные действия королеву Наваррскую толкнуло отчаяние. Впрочем, эту затею нельзя было назвать совсем уж безумной.
Как бы то ни было, гугеноты уже приступили к осуществлению своих планов. Генрих Беарнский, Конде и Колиньи тайно прибыли в Париж и изыскивали способы похитить короля Карла IX. Они же пытались найти союзников среди тех католиков, которые отличались веротерпимостью, не одобряли гонений на гугенотов и порицали королевский дом Франции за несоблюдение условий Сен-Жерменского мира.
Но королеве Наваррской внезапно доставили одно послание, крайне взволновавшее Жанну д'Альбре и в корне изменившее все ее планы. Это было письмо Карла IX, которое привез некий придворный из королевской свиты.
Французский государь заверял королеву Наварры в своих добрых чувствах к ней и от чистого сердца предлагал покончить с кровопролитными раздорами, так изнурившими страну. Карл приглашал Жанну в Блуа, где они обговорят условия крепкого и долговременного мира.
Несколько дней Жанна д'Альбре, не переставая готовиться к военному походу, размышляла над словами короля Франции. Гонцу она заявила, что даст ответ несколько позже.
Граф де Марийяк примчался в Ля Рошель вечером, через пятнадцать дней после того, как покинул Париж. Его сердце неистово колотилось, когда он думал о предстоящем свидании с королевой Жанной. Все пятнадцать дней, проведенных в дороге, он пытался себе представить, как отреагирует королева Наваррская на весть о его будущей свадьбе с Алисой де Люс. Он надеялся, что Жанна д'Альбре не будет возражать против этой женитьбы.
Но, приближаясь к Ля Рошели, он в первый раз почувствовал неясную тревогу. Ведь ему было так мало известно о своей суженой: откуда она родом, кто ее родители. Граф де Марийяк ни минуты не сомневался в чистоте и благородстве своей невесты. Его беспокоило лишь одно: что скажет об Алисе де Люс королева Наваррская.
Надо сказать, что граф никогда и ни о чем не расспрашивал Алису. Ему казалось, он обидит любимую, если начнет интересоваться ее прошлым. Ведь попытки выведать все секреты дорогого человека обычно лишь маскируют подозрения… А подозрения или сомнения — не что иное, как тайное недоверие… Если я сомневаюсь в своей милой, значит, допускаю, что она недостойна моей любви…
Так рассуждал граф де Марийяк. На душе у него было тревожно.
Он встретил Алису в тот день, когда разбилась ее карета, там, в горах Беарна. Граф отвел красавицу к королеве Наваррской. Алиса объяснила, что ей пришлось бежать, опасаясь гнева всесильной королевы Екатерины Медичи. Вот и все, что было известно Деодату о возлюбленной.
Графа мало волновало происхождение Алисы. Будь она даже простолюдинкой, он все равно обожал бы
