Совсем как человек.
В криках толпы слышалась злоба.
Делианн помотал головой, будто хотел забыть увиденное; он не мог ни говорить, ни думать. Дежа вю обрушилось лавиной и вышибло дух.
Словно все байки о похождениях Кейна разом ожили в его мозгу, словно он заранее знал, что враг Ма’элКота – всего лишь сухощавый темноволосый мужчина средних лет и совершенно непримечательной внешности.
Но он ведь не знал…
Если бы Делианну пришло в голову задуматься об этом раньше, он понял бы, что у него сложился тот же образ Кейна, какой представал перед каждым, кто слышал легенды, но не видел лица: кулаки, точно стальные молоты, одним ударом крошащие камень, плечи в сажень, мышцы словно булыжники, глаза точно факелы в мещере, оскал хищника, вскормленного людской кровью…
Почему же тогда он смотрел на калеку перед собой и чувствовал, что знаком с ним?
Затаив дыхание, Делианн соскользнул в чародейский транс, пытаясь ощутить токи черной Силы, о которых упоминала Кайрендал. Поначалу он мог уловить лишь алые струи, источаемые бешено орущими заключенными, – ярость толпы, направленную на лежащего. У человека на носилках невозможным образом не было собственной Оболочки – но алые струи цеплялись за что-то, окружающее калеку: мгла в воздухе, черный туман, сгущающийся под напором чужого гнева.
Тень не походила на обычные Оболочки; не студенистая, плотная аура, которую привык видеть чародей вокруг любой живой твари, а дым и мгла, текучие, зыбкие, наполовину призрачные, словно пытались обмануть Делианна, затуманенные лихорадкой глаза. Сосредоточившись, опытный разум чародея мог пробить туманную завесу, навести взгляд на это мерцание… но по мере того, как оно обретало плотность – прозрачно-серые и белесые полосы в черном коконе, будто призрак самоцвета – Оболочки прочих пленников, «козлов», стражников и самого Делианна истаивали, обращаясь в яркие воспоминания.
Сила есть Сила: все цвета и обличья магии в конечном итоге проистекают из единого источника, так же, как энергия во всех своих цветах и обличьях – от света через стальной клинок до нейтронного крошева коллапсара – в основе своей остается энергией. Но как и энергия может обладать радикально отличными свойствами в зависимости от того, какое состояние принимает, так и Сила имеет формы. Известняк, в толще которого вырублен Донжон, задерживает и отражает токи Силы, которой пользуются людские и перворожденные тавматурги, лишая их силы; но сама скала обладает Силой, собственной ноткой в песне мирового разума.
И похоже было, что этот нерослый, искалеченный человек населяет те фазовые состояния Силы, что остаются закрытыми для окруживших его заключенных.
Делианн вглядывался в струи черной Силы, окружавшие калеку. Ему доводилось слышать о таких вещах – о людях, в чьей Оболочке проглядывали темные пятна – но сам он никогда с ними не сталкивался. У него на глазах невысокий калека бросил что-то тащившим его носилки вертухаям, и те остановились на полдороге ко дну.
Злые, бешеные вопли заключенных сменились глумливым хохотом, насмешками, притворно ласковыми приглашениями: лай человекообразных гончих, возомнивших, будто почуяли страх.
– Ке-ейн! Эй, Кейн!
– Не заголодал, Кейн? У меня найдется чем закусить!
– Глянь на его штаны – уже обделался!
– На кол тебя насажу!
– Давайте тащите его! – крикнул кто-то вертухаям. – Тащите! – и все больше зэков подхватывало этот клич, пока голоса их не слились в ураганный рев.
Делианн едва слышал – ток черной Силы завораживал его. Мгла сгущалась вокруг увечного человека, покуда чародею не стало казаться, будто он и обычным зрением может разглядеть ее. Она струилась сквозь стены Ямы, точно их и не было, и нерослый калека втягивал ее в себя, вдыхал, словно набирал Силу полной, полной грудью.
Одной рукой он вцепился в край носилок и с трудом сел, глядя на хохочущую, гикающую толпу в Яме.
И улыбнулся.
– Господи, – прошептал Делианн, – господи боже ты мой…
Улыбку он вспомнил: белые волчьи клыки в темной клочковатой бородке, и глаза, полыхающие темным холодным огнем, словно мерзлый обсидиан.
И та же ухмылка, то же ледяное темное пламя в зрачках, не поблекшее в памяти за четверть века.
От шока он выпал из чародейского транса, и тут же накатила такая боль в бедрах, что ноги отказали, и Делианн обвис на плече т’Пассе.
– В чем дело, Делианн? – тревожно спросила она. – Что случилось? Ты живой?
Богиня говорила об этом человеке и просила Делианна не забывать его – но Делианну привидеться не могло, что судьба напомнит ему об этом вот так. Даже мысленно он не мог произнести имени.
– Это не Кейн, – прохрипел он. – Не Кейн.
– Он самый, – заверила его т’Пассе.
