Зевс приосанился на троне, обернул вокруг себя сверкающую царскую мантию и повернулся к фонтану.
— Где сейчас Арес?
По водяной пыли пробежали радуги, и в ней показался Арес, шагавший по пустыне. Он был похож на оживший вулкан: в волосах и бороде плясали языки негаснущего пламени, а от черных доспехов тускнело солнце. Каждый его шаг уносил тысячи человеческих жизней, люди гибли под его окровавленными сандалиями, как муравьи.
— Где это он? — спросил Зевс. — Что делает в глухой египетской пустыне?
— Сеет ужас и разрушение.
— Не сомневаюсь, — одобрительно усмехнулся Зевс. — Жаль, что приходится прерывать его забаву.
Владыка Олимпа поднял мощный кулак и вдохнул так глубоко, что траектории штормов изменились по всему Средиземноморью, затем произнес одно-единственное слово:
— Арес!
Было заметно, как сильно вздрогнул бог войны. Он бросил хмурый взгляд через плечо, но ничего не ответил и с нарочитой сосредоточенностью снова принялся давить людей.
— Как он смеет не обращать на меня внимания? — воскликнул Зевс. Он испустил еще один вздох, от которого все вокруг покрылось инеем, а облака осыпали землю мокрым снегом. — Сын мой, на Олимпе требуется твое присутствие.
И снова Арес вздрогнул, но лишь угрюмо опустил голову, как будто не слыша.
— Ты должен немедленно отозвать свою гидру. Мне нужен смертный по имени Кратос. Арес? Арес! Меня нельзя игнорировать, когда я повелеваю тебе!
Брови Громовержца сдвинулись, облака в бороде и развевающейся гриве почернели, как в зимнюю бурю. Афина отошла в сторону — наделенная даром предвидеть будущее, скрытое даже от богов, она ожидала этого момента и не хотела мешать.
Зевс поднял руку ладонью вверх, и на ней появился луч искрящейся энергии, похожий на небольшое копье. Слегка взмахнув кистью, словно отгоняя муху, он запустил молнию. Горящая стрела пронеслась мимо Афины, опалив ее жаром, и сверкнула в небе. Мгновение спустя молния, расплавив камни и превратив песок в стекло, ударила в пустыне, так близко от Ареса, что тот отпрянул.
Бог войны поднял глаза к небу, его лицо исказила гримаса сильнейшего негодования. Афина чувствовала его гнев, доходивший из тех разоренных, опустошенных земель до самого Олимпа.
— Почему мой отец отвлекает меня от работы?
— Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, — загремел верховный бог. — Твой удел — повиноваться. Явись на Олимп, преклони колени перед престолом и моли о прощении.
— И не подумаю, пока эта лживая, вероломная фригидная сучка, которую ты называешь моей сестрой, ошивается неподалеку. Смрад от ее грязных делишек невыносим любому порядочному богу.
Зевс поднялся на ноги. Его чело осветила грозовая вспышка.
— Ты осмеливаешься мне перечить?
— Твоя молния застала меня врасплох. Впредь будет не так легко испугать меня, — пообещал Арес, упершись могучими кулаками в бока. От каждого движения его оружие грохотало, издавая гул сражения. — Я к твоим услугам, но тебе придется слезть с мягкого трона и выйти из своего пропитанного лестью дворца в реальный мир.
— Берегись, Арес, моя молния может поразить даже тебя.
— Думаешь, меня можно напугать вспышками и грохотом? — Арес презрительно вскинул огненную гриву. — Меня? Бога войны? Я же не какая-нибудь трусливая бледноликая дева, пресмыкающаяся перед твоим престолом и ведущая лживые, вероломные речи! Я — Арес. И если ты, отец, собираешься развязать против меня войну, то помни: война — это моя стихия!
— Видишь? — тихо произнесла Афина. — Он именно таков, как я говорила. С каждым днем его безумие усугубляется. Если он осмелился не подчиниться твоему приказу, значит, он способен на все. Отец, возможно, понадобится…
— Нет, — мрачно сказал Зевс. — Нет, Арес не так глуп, чтобы бросить вызов мне.
Афина прекрасно видела, что небесный отец говорит одно, а думает другое. Теперь, когда Зевс готов взять Кратоса под свою защиту, пусть даже на короткое время, у нее появилась отличная возможность.
— Разве неповиновение не карается смертью?
— Я постановил, что войны между богами запрещены. Ни один бог не может убить другого бога. Это абсолютный закон, он касается даже меня. Мы с моими братьями когда-то уничтожили титанов, потому что они постоянно враждовали друг с другом, не могли забыть старых распрей, пока не стало слишком поздно. Олимпийцы же никогда не познают горькой судьбы титанов. И если Аресу суждено… погибнуть, то не от моей руки. И не от твоей, Афина.
— Как прикажет мой господин, — отозвалась богиня, снова склонив голову, чтобы отец не заметил ее улыбки. — Я не жажду крови брата.
— Вот уж не думаю, что он бы сказал то же самое о тебе.
Афина беспомощно развела руками.
— Он никак не может смириться с тем, что Кратос и все человеческие армии теперь в моей власти, а ему остались лишь нежить да гнусные отпрыски Тифона и Ехидны. Хотя его никто не обманывал, с ним поступили по справедливости. Ты же был там, отец. Ты видел состязание и стал свидетелем того, что Арес сам согласился на сделку со мной.
— Да, и я заметил тогда в твоих глазах тот же блеск, что и сейчас. Арес и не предполагал, чем обернется эта сделка, а вот ты прекрасно знала, что он еще пожалеет о ней.
— Мой брат горяч и упрям. Разве я виновата, что кровожадность в нем сильнее разума? Даже если бы я предложила ему тогда свой дар предвидения, думаешь, он бы принял?
Зевс покачал головой, нежно улыбаясь, хотя тема разговора была довольно зловещая.
— Даже владыка Олимпа не в состоянии превзойти в споре богиню стратегии. Что ты предлагаешь?
— Если его убивать нельзя, — осторожно начала Афина, — то можно, по крайней мере, опозорить.
— Неплохо бы преподать ему урок смирения, чтобы впредь он не смел пренебрегать моими приказами столь возмутительным образом, — задумчиво пробормотал Зевс. — И как же ты собираешься это сделать?
— Я неподходящий учитель для Ареса, — сказала Афина, и это была чистая правда. — Но если бы ты, мой господин, поговорил со своим братом Посейдоном и попросил принять и выслушать меня, урок получился бы на славу.
— В самом деле? — Снова лоб Зевса осенила молния, а глаза подозрительно сузились. — Стало быть, ты и это запланировала? Не слишком ли мала будет награда за такие мудреные уловки?
— Я никогда не ставила целью оконфузить брата, — ответила Афина.
И это тоже было правдой, истинной и несомненной. Ни разу в жизни ей не хотелось посрамить Ареса. Но после случая с Кратосом в ее деревенском храме она осознала другую правду, о которой остальные олимпийцы только начали догадываться: Арес был не просто упрям и непослушен, до крайности самолюбив и кровожаден. Бог войны был сумасшедшим.
Богиня мудрости и войны спускалась с Олимпа, и каждый ее шаг сопровождался пением птиц. Вскоре сладкоголосые трели сменились шумом волн, разбивавшихся о скалистый берег. Ее лицо окутала соленая влага, в волосах зажглись созвездия бриллиантовых капель, а бронзовые доспехи засверкали в лучах яркого тропического солнца.
Достигнув береговой линии, уходившей в обе стороны дальше, чем могло видеть даже божественное око, она остановилась. Перед ней до самого горизонта простиралось бескрайнее море.
— О, великий повелитель глубин, внемли богине войны, — произнесла Афина. — Исполни просьбу моего отца и выслушай меня.
