перерезанной шеи хлынул фонтан крови, а отрубленная голова покатилась по полу.
Противники-близнецы были моложе и сильнее, но дрались с той безумной кровожадной свирепостью, которая довела Кратоса до худшего из его преступлений. За десять лет спартанец научился сдерживать ярость, он больше не был тупой машиной для убийства. Как и хотела его жена, он теперь сражался не для того, чтобы пролить больше крови, а ради чести и семьи. Не прошло и десяти секунд, как оба врага лежали мертвые у его ног.
Тяжело дыша и обливаясь кровью из многочисленных ран, Кратос стоял над ними. Он ждал.
— Кратос! — вскричала его жена. — Я не знаю, где мы! Пожалуйста, отвези нас домой.
— Скоро поедем, надеюсь, — тихо ответил Кратос. — Мне еще надо кое-что доделать здесь.
Потом пришли пятеро. Их ждала та же участь, что и остальных.
— Тебе никогда не отнять их, Арес. Присылай десятерых, тысячу. Я убью всех. Ни один из них не прикоснется к моей семье.
— Ты пожертвовал ею ради безграничной власти, — голосом Ареса ответили ему огни горящего храма. — Это плата за все, что ты получил.
— Нет! На такую цену я не соглашусь никогда.
— Дурак! То, что я дал тебе, бесценно! Ты посмел отвергнуть бога! — прогремел голос, но потом ярость сменилась злым ехидством. — Ты заплатишь за свою глупость.
— Мне все равно. — Кратос поднял клинки Хаоса. — Я готов.
— Неужели?
Внезапно клинки ожили в его руках, движимые чьей-то злой волей. Словно кто-то мертвой хваткой схватил Кратоса за запястья и потащил к его семье.
— Нет! — взревел он. — Только не это!
Он пытался отшвырнуть оружие, но оно как будто приросло к ладоням. Цепи, прикованные к костям, горели так, что от боли потемнело в глазах. Теперь клинки Хаоса повелевали им, а не наоборот.
— Только не это!
Мечи взметнулись, затем ринулись вниз.
И снова, как и десять лет назад, Кратос стоял над телами жены и дочери. Убитых богом войны.
— Тебе следовало остаться со мной.
Спартанец вскричал и упал на колени. Но крик этот не был криком ужаса или сожаления. И не горе подкосило его ноги. Это был гнев. Гнев, обжигавший его сердце сильнее, чем когда-либо обжигали клинки Хаоса.
— Ты должен был стать сильнее.
Кратос мог лишь выть от обуявшей его ярости.
— А теперь у тебя не будет ни силы, ни магии, ни оружия.
Невидимые руки ухватились за мечи, выдернули их из ладоней Кратоса и стали тянуть в разные стороны. Спартанцу казалось, будто его натягивают на барабан, все туже и туже, и вот уже трещат плечи — еще миг, и руки оторвутся от тела.
Плоть сдалась раньше, чем суставы. Вспоров предплечья, цепи отделились от костей. От лоскутов кожи пошел черный дым.
— Все, что тебе осталось, — это… смерть!
И после этой роковой фразы бога войны горящий деревенский храм исчез. Кратос стоял на коленях посреди разрушенного храма Афины, на вершине ее священной горы, что возвышалась над лежащим в руинах городом. Одна-единственная слеза скатилась по его щеке и упала на обломки каменной стены. Спартанец поднял руку и посмотрел на обугленную плоть, затем перевел взгляд на храм, словно сопоставляя ничтожество своей изувеченной конечности с величием статуи Афины.
Когда он поднял глаза, они были сухими.
Арес наблюдал за спартанцем, опершись о раскаленный докрасна меч, как о трость.
— Не будет магии, говоришь? — Раскатистый голос Кратоса огласил весь город, отозвавшись эхом в далеких горах. — У меня ее достаточно.
— Ты по-прежнему всего лишь человек, слабый и никчемный, — усмехнулся Арес.
— В храме на полу лежит мертвая женщина. Она сказала, что я чудовище, а она никогда не ошибалась. — Кратос выпрямился и потряс руками, отчего во все стороны полетели брызги крови. — Ты меня породил, Арес, и я пришел, чтобы убить тебя.
Бог войны залился громким хохотом. Но в следующий миг яростный столб огня вырвался из его рта вместе с оглушительным криком, словно боевой клич миллиона воинов.
— Дерись! — прорычал он, занеся над головой свой гигантский меч. — Если осмелишься!
Арес перескочил через гору. От каждого его шага содрогались скалы, превращая храм в груду камней. Кратос следил за ним, как лев на охоте. Наконец схватка началась.
С замиранием сердца Афина вместе с Зевсом следила за поединком через волшебную чашу, стоявшую перед олимпийским троном. Игра, начатая десять лет назад, подошла к своему завершению, но богиня волновалась не только поэтому. Удивительно, но она тревожилась за Кратоса!
Она сама не могла поверить в то, что этот угрюмый убийца стал вызывать симпатию. Когда Кратос швырнул в глаза Аресу пригоршню камней, словно это был песок, она затаила дыхание. Когда он, увернувшись от меча, которым вслепую размахивал Арес, свалил бога войны на землю, она ахнула. Затем Кратос поднял лежавший у подножия горы валун, весивший, должно быть, сотни талантов, и замахнулся им, желая превратить олимпийские мозги в кровавое месиво. Афина обнаружила, что стоит на ногах, но как это произошло, вспомнить не могла.
— Вот это поединок! — воскликнул Зевс. Его глаза сияли, щеки разрумянились, в бороде плясали крохотные молнии. — Не то что нынешняя возня с прыжками, эти щиты и мечи. Вот как было прежде! — И Громовержец устроился поудобнее у края чаши. — Кратос оправдывает твое доверие и веру в человечество. Представляешь, что сейчас творится в голове у Ареса?
Афина обнаружила, что сжимает кулаки и подергивает плечами, словно пытается каким-то образом помочь Кратосу победить. Когда Арес отшвырнул его ударом ноги, богиня затаила дыхание. Однако спартанец без колебаний бросился обратно в бой.
— А ведь этот малый много значит для тебя?
От неожиданного вопроса Афина вздрогнула и тут же залилась краской — разве можно было так явно демонстрировать свои чувства?
— Конечно, — ответила она, стараясь скрыть волнение за спокойным тоном. — Так же, как твои орлы много значат для тебя, отец. Я радею о его здоровье… и счастье.
— Если он сокрушит Ареса, его преступления будут прощены. Я так решил.
— Это все, на что он надеется, — сказала Афина. — Когда Кратос будет прощен, кошмарные видения перестанут его терзать.
— А кто говорил о кошмарах? — спросил Зевс, искоса поглядев на дочь.
Богиня уставилась на отца. Ужасное предчувствие пронзило ее сердце и разлилось по членам.
— Но, отец, все эти десять лет он служил только ради того, чтобы покончить с наваждениями!
— И отомстить за смерть семьи, — подчеркнул Зевс. — Судя потому, как развиваются события, расплата близка.
— Месть — это еще не все! — настаивала богиня. — Что хорошего в прощении? Он не хочет очиститься от грехов, ему нужен нормальный ночной сон!
— Возможно, — ответил Зевс. — Но то, что ему нужно, и то, чего он достоин, — это не одно и то же.
— Отец, но нельзя же десять лет манить человека надеждой, а потом взять и отнять ее!
— Лично я ничем, как ты выражаешься, его не манил. А какие сделки заключала с ним ты, меня не касается. Но этот бой гораздо важнее, чем ты думаешь.
Афине оставалось только сидеть и смотреть.
Зевс приосанился, и все наносное веселье исчезло. Лицо его, словно само солнце, излучало царственное величие.
— Нет страшнее преступления, чем пролить родную кровь. Я сам ношу бремя этого злодеяния.
