— А вино можно будет достать только когда стемнеет, — покраснев, проговорила Филомена.
Затем монахини расстались с нашими певчими; сестер ждали дела, главным из которых было охранять двух еретичек. Пикуик и Кроасс расположились за обеденным столом, то есть — устроились верхом на толстом бревне, там же разложив принесенные Филоменой яства.
— Все, как я и говорил! — произнес Кроасс, яростно набрасываясь на пищу.
— Кроасс, ну и ловок же ты! Вот уж никогда бы не подумал!
— Конечно, я человек смышленый и ловкий… правда, раньше я об этом как-то не догадывался, зато теперь знаю наверняка. Ты еще и не то увидишь!
— Если мы будем себя вести с умом, — заметил Пикуик, — то можем разбогатеть.
— Каким же образом? Мне денежки тоже не помешают… — заинтересовался Кроасс.
— Ты же видел: здесь, вон в том доме, держат пленницей певицу Виолетту…
— Ну да… она опять в плену, а ведь я ее освободил.
— Ты?! — изумился Пикуик.
— Конечно! — с благородной простотой заявил Кроасс. — Разве я тебе не рассказывал?.. А какой натиск мне при этом пришлось выдержать!
— Ну хорошо. Как бы там ни было; но Виолетта снова в заключении. Если господин де Пардальян и господин герцог Ангулемский выберутся из Бастилии (а они еще и не на то способны), они нас непременно отблагодарят, потому что мы вернем им цыганочку.
— Так-то оно так, — задумчиво протянул Кроасс. — А если они не выберутся?
— Тогда изменим план. Надо расспросить Виолетту. Уверен, она из благородной семьи. Может, ее ищут родители? В этой девчонке — наше будущее богатство… Как бы нам исхитриться и захватить ее?
Кроасс гордо посмотрел на приятеля:
— Нет ничего проще, я могу пойти и привести красотку сюда.
Пикуик отрицательно покачал головой.
— Нет, ты лучше не лезь. Я буду действовать сам, а ты поможешь, когда придет время… А пока отдыхай, нагуливай жирок, уж очень ты тощий… Райское житье у нас тут будет.
— И то верно, житье воистину райское. А уж дичь сестры Филомены куда лучше, чем желуди из дубравы Монмартра или пинки и зуботычины Бельгодера.
Глава VII
МАРИЯ ДЕ МОНПАНСЬЕ
Вернувшись в Париж, Жак Клеман направился прямо в свой монастырь, располагавшийся в конце улицы Сен-Жак. Ему и в голову не пришло задерживаться где-нибудь. Монаху не терпелось запереться у себя в келье и там, в одиночестве, обдумать то, что случилось. Но сначала Жак Клеман должен был предстать перед настоятелем монастыря отцом Бургинем. Это, впрочем, ничуть не тревожило монаха. Настоятель всегда был к нему расположен, и Жак Клеман пользовался такой свободой, о которой другие монахи и мечтать не могли.
За день он преодолел двадцать лье, что отделяют Шартр от Парижа, и в семь вечера оказался у монастырских ворот. Его лошадь, та самая, что досталась ему от людей, явившихся убить несостоявшегося убийцу Генриха III, была вся в мыле.
— Пожалуйста, позаботьтесь об этом благородном животном, — сказал Жак Клеман привратнику. — Отведите его в конюшню; отец настоятель наверняка обрадуется такому подарку: в святую обитель попало то, что прежде принадлежало филистимлянам [4].
Привратник возражать не стал: в монастыре Жака Клемана уважали и побаивались, так как знали, что он пользуется расположением настоятеля. Привратник крикнул послушников, трудившихся на конюшне, и препоручил лошадь их заботам. Жак Клеман убедился, что его коню досталось хорошее стойло и вдоволь овса, и направился в покои настоятеля — эти комнаты были убраны богато, совсем не по-монастырски, и отнюдь не напоминали келью аскета.
Отец Бургинь сидел за столом. Он читал и перечитывал только что доставленное письмо. Похоже, в послании содержалось что-то важное — настоятель заметно разволновался. Впрочем, чтение письма не мешало святому отцу воздавать должное прекрасному обеду, за которым ему прислуживали брат виночерпий и два других монаха.
Бургинь не любил, чтобы его беспокоили во время такого важного занятия, как трапеза. Но когда он узнал, что о встрече просит брат Жак Клеман, он быстро убрал письмо и велел ввести молодого монаха, а остальной братии приказал удалиться.
— Что я вижу, брат мой! — вскричал Бургинь, даже не кивнув Жаку Клеману. — Почему на вас столь неподобающий вашему сану костюм?
Читатель помнит, что в гостинице «Крик петуха» Жак Клеман снял рясу. Но настоятель и до этого раз двадцать видел монаха в светской одежде, однако замечаний ему не делал и никакого негодования не выказывал. Вопросы Бургиня просто ошеломили Жака Клемана.
— Если бы только наряд! — с возмущением продолжал настоятель. — Вы на пять дней пропали из монастыря, я вас искал по всему Парижу… Милостыню вы не собираете, проповедей не читаете, никаких поручений я вам не давал чем же объясняется столь долгое отсутствие?..
— Простите, святой отец, — прервал речь настоятеля Жак Клеман. — Видимо, память вам изменяет, и я, право, ничего не понимаю… Вы же помните…
— Ничего я не помню! — оборвал настоятель.
— Как! Вы же сами благословили меня, когда я уходил!
— Бред безумца! — воскликнул отец Бургинь, воздев руки к небу.
— Вы же дали мне отпущение грехов, вперед, за все, что я совершу за стенами монастыря!
— Несчастный! Вы потеряли разум! Клянусь Девой Марией, что мне до того, куда вы ушли из монастыря? Почему я должен отпускать ваши грехи?
— Я же открыл вам свое предназначение. Помните, вы укрепили меня на пути моем? Не вы ли упоминали примеры из Священного Писания?
— Это вы, брат Клеман, память потеряли, а не я!
— Жаль, что я не сошел с ума! — с горечью в голосе произнес Жак Клеман. — Отец мой, ваши слова толкают меня в бездну… Не вы ли одобряли меня, говоря, что Библия позволяет отступить от буквы устава, когда нужно послужить Господу нашему?
— Клянусь небом, не знаю, о чем вы. Что вы собирались натворить?
— Я вам напомню… — мрачно проговорил Жак Клеман.
— Не стоит, не стоит! — поспешил ответить настоятель, пугливо озираясь на дверь. — И слушать не хочу. Все это плоды вашего больного воображения… О, сколь злокознен враг рода человеческого!
Бургинь осенил широким крестом белоснежную салфетку, закрывавшую его грудь.
— Ну это уж слишком! — не выдержал Жак Клеман. — Я уехал, получив ваше одобрение, ваше благословение и отпущение грехов! Я отправился в Шартр с крестным ходом, чтобы найти там короля Франции и убить его вот этим самым кинжалом…
Отец Бургинь вскочил из-за стола, отбросил салфетку и подошел к Жаку Клеману:
— Как вы осмеливаетесь говорить такое! Убить короля? Да как вы могли даже помыслить о подобном злодеянии?!
— Клянусь Богом Живым, отец мой, я…
— Не смейте клясться! И благодарите Господа за то, что я не отдаю вас в руки светских властей. Идите, брат мой, читайте покаянные псалмы… поститесь, проводите в молитве дни и ночи. А я тем временем подумаю, как изгнать из вашей души демона, что овладел вами!
Жак Клеман опустил голову: он все понял! Да, он понял, что настоятель очень осторожен и желает обо всем забыть: ведь попытка убить короля оказалась неудачной! Жак Клеман уже собирался отправиться к себе в келью, чтобы читать там покаянные молитвы, но в коридоре его встретили два крепких монаха и взяли под руки.
— Следуйте за нами, брат мой, — сказал один из них, — в покаянную темницу.
Только тут Жак Клеман понял, что его хотят наказать за то, что он не выполнил обещанного. Он попытался закричать, вырваться, ибо покаянная темница была самым страшным местом в монастыре и оттуда редко выходили живыми… но его схватили, связали, сунули в рот кляп, потащили… и через несколько
