упрека глаз бедняжки.
Она пошла за ним, по всей видимости, не осознавая, что делает.
Когда Пардальян подошел к повозке, он передал Жиральду дуэнье, угрюмо буркнув:
– Займитесь ею!
Затем шевалье наклонился и бережно опустил раненого на землю. Когда Хуана увидела, что ее милый друг, ее маленькая живая игрушка лежит весь в крови с закрытыми глазами, все у нее внутри перевернулось. Девушка рухнула на колени.
Она нежно обхватила голову карлика и принялась баюкать его, словно мать, не переставая повторять:
– Чико!.. Чико!.. Чико!..
Казалось, Хуана ничего не замечала вокруг себя. Пардальян выглядел точно так же.
Любовь совершила чудо: раненый очнулся. Первое, что он увидел, – это руки любимой. Потом он узнал своего друга, который наклонился над ним. Чико улыбнулся.
Пока он не знал, каково его состояние. Ему было так хорошо: она здесь, рядом, его голова в ее руках. Но почему его любимая в таком отчаянии? Почему тот, кого он уважает почти как Бога, так печален? Чико понял, что дела его плохи.
Он посмотрел в глаза Пардальяну, и в его взгляде читался немой вопрос. Шевалье в замешательстве отвернулся.
– Увы!.. – промолвил он.
Теперь Чико все понял. Нежное лицо карлика помрачнело.
Однако это было только облачко, от которого тут же не осталось ни следа. Чико быстро справился с собой. Вместе с безмятежностью к нему вернулась его улыбка – улыбка человека, безмерно преданного этим двум существам, единственно любимым им в этом мире. Карлик прошептал:
– Хорошо. Пусть будет так.
Только сейчас до Хуаны дошла вся суть случившегося. Девушка забилась в рыданиях.
– Почему ты плачешь, Хуана? – тихо спросил малыш.
– О Луис!.. Луис!.. Как ты можешь меня об этом спрашивать?
Чико с любовью посмотрел на девушку.
– Не надо плакать. Ты же понимаешь, будет лучше, если меня не станет… Я был бы помехой для тебя… и потом… я был бы так несчастен!
– Луис!.. Луис!..
– Теперь я могу тебе сказать… я ведь скоро умру… – И, как бы желая удостовериться в этом, карлик пристально посмотрел на Пардальяна и повторил: – Я ведь умру, правда?
Наверное, бедный шевалье от отчаяния лишился рассудка: вместо того, чтобы ободрить и утешить несчастного, как того требовала обыкновенная жалость, он закрыл лицо руками, чтобы не видно было слез, и исступленно закивал головой: «Да! Да!»
Карлик не обратил на это никакого внимания. Он тихо продолжал:
– Раз я скоро умру… я могу сказать тебе, Хуана… Я любил тебя… я очень тебя любил.
– Ух!.. Я тоже! – простонала девушка.
– Но я, – тут раненый грустно улыбнулся, – Хуана, я любил тебя не как сестру… Я хотел, чтобы ты… чтобы ты была моей женой!
Этот странный влюбленный по-прежнему отказывался верить, что его могли любить не только как брата!
– Не сердись на меня. Я никогда бы тебе этого не сказал… Но я скоро умру… Теперь это неважно. Помни же, Хуана… Я любил тебя… очень!..
– Чико! – прорыдала девушка. – Чико! Ты разбиваешь мне сердце… Неужели ты не видишь, что я тоже тебя люблю… и не так, как брата!
– Что ты говоришь? – Раненый собрался с силами и приподнял голову. – Это правда?
– Луис! – Малышка Хуана нежно обняла голову Чико. – Луис, я тоже тебя любила!..
Лицо карлика озарилось неземным счастьем. Он сделал еще одно усилие и в свою очередь обнял свою возлюбленную. Лицо девушки было мокрым от слез. Чико долго смотрел Хуане в глаза, словно хотел найти в них подтверждение словам, в которые никак не мог поверить.
– Так ты любила меня?
– Только тебя одного! Карлик тяжело вздохнул.
– О!.. Слишком поздно… я… я скоро умру!
– Луис! – Казалось, бедная девушка сходит с ума. – Не умирай… Я люблю тебя!.. Люблю!
– Слишком поздно!.. – ответил Чико, рухнув на землю. Он вновь лишился чувств.
– Господи, как Ты несправедлив!.. – вскричала Хуана вне себя от горя.
– Эй-эй! Перестаньте! – Это был голос Пардальяна. – Не плачьте, Хуана! Он не умер! И не умрет!
