Смеясь, она потянулась к нему губами, затем села, отбрасывая волосы с лица. Она купалась в лучах солнца, которые пробивались сквозь чащу ветвей и заливали их обоих мягким светом, казавшимся почти волшебным. Они продолжали ласки, наслаждаясь тем, что они вместе.
– Никем. Никем иным – только французским аристократом. Тебе слишком хорошо подходит эта роль.
Его руки принялись оценивающе исследовать ее талию, а темно-синие глаза запоминали дорогу, которую прокладывали руки. Те скользнули по плоскому животу, затем медленно поднялись, обхватывая ее грудь.
– Тебе приятно?
Ее смех словно растворился в воздухе.
– Да. О да! – торжественно проговорила она, как будто произносила клятву. – Ты доставляешь мне такое наслаждение, что мне почти страшно…
Хоуп чувствовала, как ее сердце разрывается на куски. Прикрыв глаза, она постаралась избавиться от боли, которая настигала ее при каждом взгляде на него. Но ничего не получалось. Боль – мириады стальных лезвий, врезавшихся в самое ее существо, – превратилась в агонию. Хоуп снова открыла глаза и склонилась над ним, приближая к нему свои губы, отвечая его безмолвной мольбе…
Всю следующую неделю они старались не обсуждать проблему, связанную с его загадочным убийством, как будто на эту тему было наложено табу. Хоуп бесило, что она не может разрешить загадку, но делать было нечего. Она должна дать профессору Ричардсу время, чтобы тот ответил на ее письмо. Это помогало ей не чувствовать за собой вины и наслаждаться обществом Армана.
Тем не менее где-то в глубине сознания Хоуп бродили тревожные мысли, преследуя ее днем и ночью, в самые неподходящие мгновения, и старый сундучок в ногах его спальника также служил постоянным напоминанием. Время от времени Хоуп замечала, как тень пробегала по лицу Армана, и знала, что схожие мысли посещают и его.
Она жила с ним в палатке на вершине холма, всегда засыпая прежде, чем он начинал «процесс исчезновения». Она знала, что это трусость, но это было и формой отрицания. Сердце ее разрывалось – она желала, чтобы он оставался с ней, любил ее, но разум ее был достаточно ясным, чтобы поверить в невозможность этого.
В конце недели за завтраком Хоуп решилась наконец затронуть эту самую болезненную тему.
– Уже должен прийти ответ от профессора, о котором я тебе говорила. – Она уставилась взглядом в землю. – От того самого, что изучает историю семейств, проживающих в этом районе. Возможно, у него будет какая-то ниточка… – Она откусила кусочек сандвича.
Арман облегченно вздохнул: наконец-то она решилась поговорить об этом! Он подозрительно рассматривал свой сандвич. Хлеб, похоже, был ржаным с какими-то мелкими семенами сверху. Полезно ли это для здоровья? Неужели никто больше не готовит настоящий французский хлеб – или это и должно быть его заменителем? Арман откусил краешек сандвича, жалея, что не может питаться более знакомой едой.
Поскольку наступило молчание, он поднял брови.
– Когда? – спросил он, с трудом пытаясь проглотить мягкое вещество, от которого, похоже, язык его намертво приклеился к нёбу.
– В конце недели.
– И что же?
– Ничего же! – отрезала она. – Я просто подумала: надо сообщить тебе, что я уезжаю, – на случай, если ты заскучаешь без меня и тебе станет интересно, куда я подевалась.
Он наконец проглотил прожеванный кусочек и опасливо опустил сандвич на фольгу, подумав: этим следовало кормить британцев во время военных действий. С подобной пакостью во рту они ни за что не смогли бы отдавать приказы.
– Я буду скучать по тебе, моя Хоуп, но не по этой еде, – с отвращением проговорил он, зная, что это развлечет ее.
Хоуп не могла сдержать улыбку.
– Я обязательно привезу тебе что-нибудь вкусненькое, – пообещала она.
Судя по его ответному взгляду, он не очень-то верил, что будущее меню будет чем-то сильно отличаться от настоящего. Хоуп расхохоталась.
– Как долго тебя не будет?
– Примерно два или три дня. Мне надо собрать все сведения, которые удастся найти. Кроме того, придется просмотреть газеты за конец восемнадцатого века, чтобы узнать что-нибудь о Миннесоте еще до того, как она стала штатом.
Нахмурив брови, Арман провел рукой по ее волосам.
– Я и не думал, что понадобится так много времени.
Она потянулась, притрагиваясь к его бедру. Рука ее задержалась там.
– Но это необходимо. Чтобы не ездить много раз туда и обратно. Я вернусь, как только смогу, – пообещала она.
– Я знаю.
Суровая реальность снова вмешивалась в их отношения, и казалось, даже воздух вокруг похолодел.
– Арман, поговори со мной. О чем угодно. Прошу тебя.
