Даже распадающийся на части Халифат в предыдущие эпохи представлялся единым целым. Его цементировал арабский язык Корана, да, собственно, и всей письменной культуры.
Начиная с XI века ситуация меняется. «Темный» период отсутствия письменных памятников на национальных языках заканчивается. Даже комментарии к Священному Писанию ислама отныне создаются, например, по-персидски.
Расцвет национальных литератур можно видеть у персов, коптов, абиссинцев, берберов. За написание книг берутся христиане-монофизиты и непонятным образом выжившие зиндики (манихеи).
Именно тогда в иудаизме зарождается неповторимая мистическая доктрина, из которой со временем вырастет Каббала. Тогда же иранские и индийские зороастрийцы переписывают остатки своих древних священных писаний.
Арабский язык теряет позиции повсеместно. Даже сами арабы теперь не желают разговаривать на классическом, грамматически правильном языке. Образованные люди увлеченно изучают простонародные выражения. Кое-кто доходит до того, что берется за составление словарей воровского сленга.
Швейцарский арабист Адам Мец писал:
Классическая арабская поэзия вырождается и уступает позиции прозе. Бесчисленные авторы создают и переводят на все языки ойкумены истории о морских путешествиях, о любви людей и демонов, о людях племени Узра, «которые умирают, когда полюбят», и рыцарские романы об отважных и непобедимых вождях бедуинов.
Стиль этих первых книг наивен и многословен. Однако это-то и нравилось тогдашним читателям. Они воспринимали такой стиль как освобождение от безраздельного господства прежней педантичной литературной традиции.
Первое время образованных людей в Халифате было немного. Однако число их стремительно растет.
Путешественник ал-Мукаддаси вспоминал, что как-то зашел в мечеть, где стоило ему подойти к одному кружку беседующих, как сзади тут же кричали: «Не стой спиной к собранию!» Кружков поэтов, философов и чтецов Корана в мечети было больше 120. Встать лицом к каждому из них было просто невозможно.
В XI—XII веках повсеместно расцветают библиотеки. Доступ к книгам в них зачастую был открыт для всех желающих. Неимущим выдавались бумага и чернильницы.
Знать имела обыкновение завещать часть денег на выплату стипендий тем, кто не мог сам оплатить свое образование. В Египте визир ибн Киллис тратил на содержание студентов фантастическую сумму — 1000 динаров в год.
Первые века существования ислама обучение происходило непосредственно в мечетях. Ученики собирались вокруг преподавателя и под диктовку записывали то, что он мог им сообщить.
Теперь в Халифате зарождается принципиально иная система образования — медресе. Первое из них возникло приблизительно в 1027 году. Вместо диктовки здесь практиковалось вольное обсуждение проблем, вопросы с мест и публичные диспуты.
Культуры настолько много, что в одиночку впитать все ее богатства уже невозможно. Энциклопедизм предшествующей эпохи сменяется узкой специализацией.
В политической жизни описываемый период стал временем тотальной раздробленности. Обособление всех от всех можно наблюдать и в культурной жизни.
Один из современных исследователей ислама писал:
В XI—XIII веках мусульманская культура переживала процесс исключительной важности.
Единая до того времени сакральная традиция распалась на множество отраслей знания. Право, священная юриспруденция (фикх) отделилась от собственно богословия. То, в свою очередь, распалось на религиозную философию и мистику.
Не остановившись на этом, каждая из областей мысли продолжала дробиться и дальше. В области фикха уже в XI веке появилось до 500 самостоятельных школ. В области мистики новые направления появляются каждое десятилетие.
Прежде толкование Корана расценивалось как поступок на грани кощунства.
Историк ат-Табари рассказывал, что, когда один из учителей попробовал взяться за истолкование Писания, прохожие кричали ему: «Для тебя было бы лучше, если бы по твоему заду лупили бы, как по тамбурину, чем сидеть тебе здесь!»
Теперь изъяснять Коран берется множество учителей. Философ ан-Накаш составил комментарий в 13 тысяч листов. Еще один автор приводит у себя в книге более 120 мнений по поводу одной только фразы «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!».
Окончательно оформляется система ссылок на общепризнанные хадисы (рассказы о жизни и высказываниях Пророка). Общее число хадисов было определено приблизительно в 1700. Все они были объединены в четыре канонических сборника.
Однако одновременно с детальной разработкой положений наук мусульмане пытаются свести все известные им факты в рамках единой универсальной доктрины.
Именно в эту эпоху жил величайший философ ал-Газали (1058—1111). Влияние его книг не ограничилось миром ислама, а прослеживается до университетов христианской Европы. Для мусульман его философская система на долгие века стала недостижимым идеалом мудрости.
Газали был богословом, писателем, философом, мистиком — всем сразу. В своем главном труде «Возрождение наук о вере» он играючи оперировал положениями всех наличных философских систем.
А вот кабинетным ученым Газали не был. На протяжении Средних веков религиозная философия повсеместно являлась руководством к действию. Мистика требовала от человека активного вмешательства в дела общины.
Всего через несколько десятилетий после того, как на христианском западе великий мистик св. Бернар из Клерво организовал Первый крестовый поход, в Халифате великий мистик ибн Араби благословлял верующих на истребление неверных — христиан и еретиков.
XII—XIII столетия стали «золотым веком мусульманского мистицизма». Один из современных исследователей писал:
Никогда мусульмане не стремились столь рьяно к усвоению и воплощению в жизнь религиозных истин, как в эту эпоху.
Всплеск интереса к личности Пророка и расцвет культа святых свидетельствуют о внимании к человеческой индивидуальности. Если прежде в религии доминировали страх перед гневом Божества, то теперь — упование на Его милосердие.
В целом религиозность IV—VI веков хиджры (XII—XIII века от Р.Х.) более личностна. Не случайно именно в эту эпоху переживает расцвет суфийская мистика.
Первые сведения о мусульманских мистиках-суфиях относятся еще к IX веку. Однако теперь суфийская мистика завоевывает позиции по всему исламскому миру. Историкам известны имена сотен учителей и названия десятков школ.
В одном только Хорасане проживало более трехсот шейхов, «каждого из которых хватило бы на весь мир». По всему Халифату появляются религиозные братства (тарика), причем не только мужские, но и женские.
Многие ревностные верующие приносили обеты никогда в жизни не есть днем, не выходить из дому, кроме как на пятничную молитву, не спать лежа и все в таком роде.
Мусульмане демонстрируют прежде абсолютно несвойственную им тягу к безбрачию. О мистике ибн Афифе говорили, что он 400 раз сочетался браком с девушками, желавшими получить частичку его благодати, но каждый раз, не прикоснувшись к жене, давал ей развод.
Строго говоря, все эти действия являлись нововведением в религию Пророка. Верующие сами выбирали для себя путь, ведущий к «познанию Аллаха». Кто-то избирал путь аскезы. А кто-то, наоборот, считал, что человеку, зрящему пред собою только Аллаха, общепринятые нормы ни к чему.
Став массовым движением, суфизм стремительно вульгаризировался. Если XI—XII века были эрой великих духовидцев, то в XIII веке мы видим мутный поток, массу низовых полуеретических движений.
Суфии отрицали необходимость постов. Скоро выражение «аппетит суфия» стало поговоркой. К обвинениям в чревоугодии добавлялись упреки в половых связях с мальчиками и свальном блуде.
Один из мусульманских историков с горечью писал, что для суфиев XIII века вся доктрина сводилась к
