Владимир Иванов (группа «Пи-Си-Пи»): Мы все живем на обугленных развалинах рейв-культуры. Меня окружают люди с прожженными мозгами, которые и не тут, и не там. Они и не в обществе, и не в полном подвале, – телепаются туда-сюда. Взрыв прошел, и никто не понимает, что теперь. Мы его застали, но сейчас от взрыва остались только редкие подвалы, где до сих пор круто, и еще – выхолощенные, огромные дискотеки.
Никита Маршунок (основатель фестиваля «Казантип»): Танцевальная электроника, на мой взгляд, остановилась в развитии в 1998 году. После этого последовал дефолт, который совпал с кризисом идей. За следующие десять лет ничего интересного и свежего в этом мире не появилось. И вся дальнейшая история – это история упущенных возможностей. Мы остановились, мы остались страшно недоразвитыми и потеряли целое поколение молодежи, которое ушло, в общем, не понятно куда. И если в Европе электронная музыка давно стала мэйнстримом, то в России – как была андеграундом, так и осталась. Всем казалось, что еще чуть-чуть… еще немного… и ситуация изменится. Но она так и не изменилась.
Владимир Иванов (группа «Пи-Си-Пи»): На протяжении всего этого десятилетия нам казалось, будто музыка изменит мир. Выяснилось, что это не так. Но я до сих пор верю, что все изменится, просто Систему можно точить разными способами. Можно выходить на баррикады и бить машины, как это делают антиглобалисты. А можно точить Систему изнутри. Создавать закрытые сообщества, такие как клуб Deep Sound или как лейбл Underground Experience. Выцеплять туда самых буйных и деятельных. Процесс отбора идет на очень простом уровне: ну кто пойдет ночью в темный клуб, далеко от метро, на бандитской Лиговке? К нам приходил участковый и говорил:
– Тут по соседству, два ножевых, ребята. Тусуемся поаккуратнее, ладно?
Пришел тот, кто не испугался: Фу, какой у вас тут негламурный клуб! Фу, какой у вас вонючий сортир! Эти люди (будь то зрители, будь то артисты), – они уже никогда не смогут мыслить иначе. А ведь в этом и есть свобода. Кто остался в нашем клубе, это уже настоящие отморозки. Только из них потом что-то настоящее и выходит. Ты личным примером показываешь, что жить иначе возможно. Можно провести жизнь не так, как все! По иным правилам! Жить так может каждый. И твой личный пример понемногу, но каждый день меняет этот мир.
DJ Костя Лавски (Константин Петров): Дефолт страшно долбанул по всем диджеям. Ну, и по мне в частности. Тогда зарплату все время считали в долларах, а выдавали в рублях. А тут рубль вдруг со страшной силой завалился, и я помню, были времена, когда ты получал деньги, которые не отбивали даже одну пластинку. Да что пластинка?! Дорогу не отбивали!
DJ Magic B (Василий Борисов): После дефолта огромное количество людей потеряло деньги, клубы стояли пустые, диджеям не платили. Денег ни у кого не осталось, было уже не до клубежа. Из этого невеселого трипа все выкарабкивались несколько лет подряд. Цены на пластинки были непонятные, курс скакал, с гонорарами была полная неразбериха. Тратить деньги на посещение клубов мог только реально сумасшедший. Люди, которые до 1998 года были вполне зажиточными, теперь находились в абсолютно подвешенном состоянии. И всю культуру сразу отбросило на несколько лет назад.
DJ Фонарь (Володя Фонарев): Перед самым дефолтом вдруг стало понятно, что наркотики и электроника спаялись так крепко – не разорвешь. Это было такое наркодвижение. Оно принимало очень жесткие формы – особенно в регионах. Там люди доходили до совсем кошмарных состояний. Многие города, такие как Екатеринбург, просто захлебнулись героином. Через танцевалку они шагнули сразу в нарк.
DJ Кома (Алексей Дунаевский): Уже давно замечено – рейверы меняются волнами.
DJ Слон (Олег Азелицкий): Те, кто в конце 1980 – начале 1990-х ходили с нами на первые вечеринки – почти все эти люди давно мертвы.
DJ Фонарь (Володя Фонарев): Все начинали с легких наркотиков, а потом всех заносило. Я помню, что в середине 1990-х годов вдруг стало очень много героина. И огромное количество людей просто вымыло. Я не успевал реагировать: то один знакомый умер, то другой… Вчера человек еще был здесь, ходил на вечеринки – а сегодня мертв.
DJ Массаш (Александр Массальский): Году в 1998 я стал играть все реже и реже. Перестал устраивать вечеринки. Была такая темная полоса мрачного употребления наркотиков, которую я не без труда преодолел.
DJ Лена Попова: После того как закрылся клуб «Порт», было несколько попыток начать все заново. Но они все, в общем-то, окончились ничем. Например, заново открыли «Тоннель». И что? Да ничего!
Идея восстановить «Тоннель» пришла в голову одновременно мне и Леше Хаасу. Как-то неожиданно. Я звоню Лехе, а Леха говорит:
– А я как раз собирался звонить!
Это был 2001 год. Мы планировали открыть клуб за шесть месяцев. Но не вышло. Мы стали вести переговоры с людьми, с которыми, как потом выяснилось, вообще ни о чем нельзя договориться. Сначала мы три месяца уговаривали их купить турбосаунд. Наконец договорились. Мы еще пытались составить какие-то юридические документы – на это ушло очень много времени. Но когда мы все составили, оказалось, что эти люди не имеют права ничего подписывать, потому что клуб находится на балансе у муниципалитета – это ведь стратегический объект. То есть, они сами там нелегально сидели. Короче, подписать с ними бумаги мы так и не смогли.
Мы все равно сделали этот клуб. В конце концов он открылся в День космонавтики 2002 года. Но вскоре они нас кинули и на деньги, и на клуб. Ну, как кинули?! Мы сами отдали, потому что общаться с ними и обсуждать что-либо было нереально. От них, например, поступали такие предложения: давайте не будем везти диск-жокея из Швеции, а за $200 привезем какого-нибудь парня из Томска, который не будет говорить по-русски, и выдадим его за шведа. А деньги спонсора, предположим, «Winston'а» возьмем себе и попилим. Все это было очень трудно терпеть, так что я полгода проработала там арт-директором и ушла.
Олег Назаров (промоутер): Начинать все заново и еще раз открывать клуб я не хочу. А вот ресторан, может быть, и открыл бы. Я ведь наркотики теперь не употребляю, а есть по- прежнему люблю.
DJ Лена Попова: Я с тех пор, как стала диджеем, так и не бросала. Даже когда у меня родилась дочка, я довольно быстро стала снова гастролировать. У меня есть фотка, где я стою в Таллине, в черном платье, а у меня на платье белые круги от молока… В Петербурге я ехала в клуб играть, а в два часа ночи возвращалась домой, кормила Дусю и ехала обратно… Потом возвращалась к шести утра, опять кормила Дусю, – и так много-много месяцев подряд.
Дуся Ким (дочка Лены Поповой): Я часто хожу с мамой на вечеринки. Мне там нравится. Напитки бесплатные, и еще музыка хорошая – можно в догонялки играть.
Олег Назаров (промоутер): Понимаешь, это ведь такая вещь… Мы все повзрослели. И стало ясно, что скакать всю жизнь по клубам не получится. Обзаведешься семьей, появятся другие интересы… Я ведь пятнадцать лет этим занимался. Мне все известно: что будет в клубе, что мне скажет встреченный где-нибудь старый знакомый, картинка не меняется. Я лучше с дочкой в зоопарк схожу. Потому что это – настоящее. А все остальное – было и кончилось. Давным-давно кончилось.
