этаже выросла целая коммуна художников. Еще через полгода заняты были почти все квартиры.
На первом этаже помещение успел занять публичный дом. Полиция нравов устраивала облавы, и это портило художникам жизнь. Голых девиц грузили в автобусы, а те разбегались и верещали. Злые милиционеры могли заглянуть и на вечеринку парой этажей выше. Могли и треснуть дубинкой по лбу. Впрочем, заглядывали и трескали редко.
Еще на первом этаже существовал офис странной конторы, занимавшейся китобойным промыслом в Заполярье. Как раз к тому времени, когда на Фонтанку стали переселяться сквоттеры, их бизнес накрылся окончательно.
Китобойный кооператив быстро превратился в охранное предприятие. Бывшие истребители китов выглядели столь экзотично, что как-то художники наняли их. Охранники нацепили униформу, вооружились своими охранными прибамбасами и с пристрастием, очень тщательно обыскивали каждого, приходящего в расселенный дом на вечеринки. Гости делали круглые глаза, а хозяева давились от смеха.
Ровно под Густавом жил приятель Африки Инал Савченков. Инал рисовал гигантские, во всю стену полотна. В то время он был женат на чемпионке мира по кикбоксингу. Как-то в его мастерской парни убили настоящую ядовитую змею. Как она туда попала – неизвестно. Труп змеи парни через форточку выкинули в Фонтанку.
В гости к Иналу и Густаву приходило много иностранцев. Никто уже не помнит, как звали того француза, который рассказал им про шаманские грибочки.
– Читал Кастанеду? Слышал про magic mushrooms?
– Ну, читал. Ну, слышал.
– Во! Эти грибы растут только в джунглях!
Индейцы едят эти грибы и отправляются в полет! В реальный шаманский полет! Правда, говорят, во Франции эти грибы тоже растут!
– Они действительно волшебные?
– Волшебнее не бывает!
– И просто растут в лесу? А как их узнать?
– Насчет леса не знаю. Думаю, что у вас они не растут. Нужно ехать в джунгли. Там они точно есть!
Густав потерял покой. Несколько раз они с Иналом ездили в Ленинградскую область. Обычно возвращались как обычно, через дверь. А один раз прилетели через окно. Но объяснять никому ничего не стали. После этого на вечеринки они ходили, только чтобы блестеть носами и глупо улыбаться.
Первым понял, что что-то не так Владик Монро. Несколько недель подряд он ходил за Густавом и ныл. Он хотел тоже знать эту тайну.
Потом Густав сказал: «Ладно». Владику было разрешено съездить на волшебную грибную поляну, но – с головой, закутанной в толстое шерстяное одеяло, чтобы это трепло не разглядело дороги.
Идти было далеко. Дышать было нечем. Владик весь взмок и сто раз подряд решал, что приятели просто издеваются. Потом одеяло размотали. И он смог узнать тайну. Ах, как это было прекрасно!
Галлюциногенные грибы оказались даже лучше, чем писал Кастанеда. Теперь это был их общий секрет. Квартиры на Фонтанке пустели: обитатели седлали крылатых коней и отправлялись в шаманские полеты.
Впрочем, счастье долгим не бывает. Всего через год Курёхин разболтал все в телевизионном интервью, а на грибных полянах теперь дежурили милицейские УАЗики, и в клубах появился грибной рэкет: бандиты отнимали у веселых парней их крылатых коней и сами пожирали с трудом собранные поганки.
Квартиры на Фонтанке, 145 были заняты художниками. И только одна досталась музыкантам. Через лестничную площадку от Густава жила группа «Новые композиторы». На Фонтанку их привел Юрис Лесник.
«Новые композиторы» были музыкальным флангом «Новых художников». В 1980-х нормальные люди занимались делом: играли рок-н-ролл. А «Новые композиторы» занимались, честно сказать, херней.
Они записывали шумы и радиопередачи, резали магнитофонную ленту на куски, переставляли куски местами и смотрели, что получится. Больше всего их занятия напоминали детскую игру. Только позже выяснилось, что «Композиторы» были первыми в стране DJ и будущее принадлежит именно этим странным типам.
Кого не засосало болото позднего Рок-клуба, те пытались экспериментировать с электроникой. Все искали новое звучание. Все понимали, что три аккорда на дребезжащей гитаре больше не катит. Соратники «Кино» группа «Странные игры», соратники «Новых», «Новые композиторы»… все пытались экспериментировать с электрическим звучанием.
Им не хватало технических возможностей. Первые русские рокеры собственноручно выпиливали себе гитары из папиных диванов. А ушкуйники русского техно колдовали с допотопными бобинными магнитофонами и даже мечтать не могли о чудесах типа драм-машин или семплеров.
Все изменилось в тот момент, когда Тимур Новиков пригласил в Петербург DJ Westbam’а. С собой этот парень привез аппарат, под названием «вертушка»: два проигрывателя, соединенные в один, плюс регулятор скорости.
Если вы не в курсе, то поясню: это устройство является основным музыкальным инструментом техно, как в рок-н-ролле основным инструментом является электрогитара. Новиков привез в город немецкого приятеля, а тот привез с собой «вертушки», и для «Новых композиторов» началась новая эпоха.
К осени стало ясно: пора! Пора проводить в СССР вечеринки с диджеями!
Из Риги был выписан DJ Янис Крауклис. Для выступления прибалтийской звезды был арендован здоровенный Дом культуры работников связи. Янис был первым DJ Советского Союза. Это означает, что он единственный уже овладел искусством менять пластинки на вестбамовском аппарате.
Дом культуры работников связи – это перестроенная лютеранская кирха, висящая над тихой Мойкой. Когда-то этот район был веселым кварта лом гвардейских офицеров, да только давно не было слышно в Петербурге ни о гвардии, ни о настоящем веселье.
Куда в 1989 году мог пойти человек, желающий веселья? Он не мог пойти никуда. Все предыдущее уже кончилось, а ничто грядущее еще не началось. И уж конечно не следовало ходить на дискотеки.
На дискотеках в том году никто не танцевал. Туда приходили не за этим, а чтобы запереться в мужском туалете и хорошенько навалять кому-нибудь по морде. Один раз это может и весело. Но ходить на дискотеки постоянно? В 1989 году нормальные люди держались от дискотек подальше.
А тут – вечеринка с диджеем! Никто не знал, что означает это странное слово. Но как же всем хотелось узнать! Возле перестроенной кирхи собралась огромная толпа. Новиков лично стоял у дверей и определял, кому за сколько продавать билет.
Система была гибридом кассы и фейс-контроля. Выглядишь приятно – проходи даром. Выглядишь так себе – плати и попадешь в компанию. Выглядишь неприятно – разворачивайся и уходи. Вечеринка была частная, и уже одно это казалось революцией.
Внутри посетители могли потанцевать, но танцевать под музыку техно никто еще не умел. Можно было послушать прибалтийского умельца, но без допингов его музыка воспринималась не очень. Можно было осмотреть выставку «Новых художников», но разве из-за живописи собрались здесь самые модные люди города?
И все равно это был праздник, и все чувствовали, что это именно праздник, и старались соответствовать.
В перерывах между сетами на сцену выбирались трансвеститы: Владик Монро и пара менее известных фриков. Один изображал Аллу Пугачеву, а второй (совсем мальчик) – певицу Сандру.
Чтобы было совсем весело, Новиков наприглашал на свою вечеринку целый взвод знакомых педерастов. Подразумевалось, что геи придут в женских платьях, с накрашенными ртами и в женских чулках, натянутых на волосатые икры. И всем будет весело!
Всем и было весело. Только конец вечеринки оказался испорчен. В полночь на сцену вышел человек из администрации ДК и крикнул в микрофон:
– Время истекло! Прошу всех очистить помещение!
Никто не хотел расходиться, но администратор пригрозил милицией. Уйти все-таки пришлось.
Модники вышли на набережную Мойки. Набережная теперь выглядела совсем не так, как она же
