Или вот еще пример. Александр Петрович рассказывает, что уже лет пять или семь у них в институте стоит коробка из-под почтовой посылки. А в коробке аккуратно сложены кости князя Юрия Долгорукого. Того самого, что заложил Москву. Их обнаружили несколько лет назад, но, что делать с костями дальше, до сих пор непонятно.
Когда Юрию было два года, его папа, князь Владимир Мономах, отправил его в лежащий у черта на рогах Суздаль. Детей у Мономаха было довольно много. Отослать одного на верную смерть было не жалко. Юрий, впрочем, выжил. Выполняя волю отца, в лесах он провел больше тридцати лет. Вокруг лежало море диких, вечно непокорных, вечно замышляющих недоброе племен, и главное, чем занимался Долгорукий, – строил в лесах военные базы и склады для награбленной добычи. Например, такие как Москва. За ее стенами можно было отсидеться, когда племена, наконец, восстанут. Современники поражались его терпению. Но, как только представился случай – из Москвы на Русь тут же сбежал и он. Провести жизнь в диких лесах он, может быть, и согласился бы, но вот умереть Юрий желал лишь в приличных христианских краях.
Шли разговоры о том, что останки Долгорукого будут переданы московским властям. Мэр Лужков вроде бы уже стал подыскивать место для захоронения, режиссеры массовых праздников составили красивый сценарий похорон. Но тут украинские власти сообразили, что отдавать князя за просто так – расточительство. И Лужкову было отправлено встречное предложение: мы вам основателя Москвы, а вы взамен прах классика украинского кино Александра Довженко. Мэр ответил, что об этом не может быть и речи. И кости Долгорукого остались в Киеве. Может быть, им казалось, что уж лучше здесь в почтовой коробке, чем в роскошной гробнице в Москве. Суровой северной почвы боялись даже кости древнего князя.
– Вы считаете, что это действительно останки именно Долгорукого?
– Пятьдесят на пятьдесят. Вы же представляете, как это бывает.
– Нет, если честно, совсем не представляю.
– Ну, смотрите: еще перед войной в Софийском соборе нашли чей-то гроб. Чей именно – неизвестно. На самом гробе надписей не обнаружено. И вообще, гроб это не русский, а античный. Изготовили его еще полторы тысячи лет назад на территории современной Турции. А потом зачем-то привезли в Киев. И вот, когда гроб вскрыли, внутри обнаружились чьи-то кости. Их исследовали и пришли к выводу, что при жизни человек страдал заболеванием тазобедренного сустава. А поскольку в летописи про Ярослава Мудрого сказано, что он был хромец, – значит, это и есть кости Ярослава!
Александр Петрович залпом допивает водку:
– И восстановленный по черепу портрет князя теперь опубликован во всех учебниках.
Не только в учебниках, думаю я. Он опубликован даже на тех украинских купюрах, которыми я расплачиваюсь за свой кофе. На купюре в одну гривну изображен портрет князя Владимира. На купюре в две гривны – портрет Ярослава Мудрого. Кажется, будто с русским прошлым все более или менее понятно. Летописи прочитаны, древние церкви отреставрированы. Вот ведь – известны даже портреты отцов-основателей. А начни разбираться, и выяснится, что с купюр на тебя смотрят никакие не князья, а анонимные древнерусские покойники.
Лет восемьсот назад Киев был самым огромным городом Руси. И одним из крупнейших городов Европы. А потом этот город погиб. Первым его разграбил пришедший из Залесья Андрей Боголюбский. С собой он привел степных кочевников и диких воинов из восточных лесов. Грабеж длился три дня, и после этого в городе не осталось ни единой несожженной церкви, ни одной неизнасилованной женщины.
Киевлян вязали по трое и уводили, чтобы перепродать в Волжской Булгарии. Арабские путешественники писали, что на невольничьих рынках после этого похода появилось столько светловолосых русских рабынь, что за стоимость ношеных брюк можно было прикупить сразу двух девок. Сокровища, скопленные в Киеве тамошними князьями, были вывезены: все до единого колокола, все иконы, все старинные рукописи. Печерскую лавру (главный монастырь Руси) Боголюбский разграбил так, как позже не решались никакие татаромонголы.
Современные историки не могут понять такого отношения. Почему русский князь Андрей Боголюбский так странно поступил с русской столицей Киевом? Хотя чего уж тут непонятного… Просто правивший в Залесье Андрей совсем не считал себя русским князем. Русь, с которой он навсегда уехал, была ему чужой, почти вражеской территорией. Далеко на востоке, на землях нынешней РФ, Боголюбский стал строить совсем иное государство, и что ему были все эти древнерусские святыни?
Восстановленный по черепу портрет князя Андрея тоже любят печатать в современных учебниках. Высокие скулы, далеко выдающаяся вперед челюсть, раскосые монгольские глаза. Отец Андрея, князь Юрий Долгорукий, был женат на дочери половецкого хана Аепы. Так что его сын был половцем куда больше, чем русским. Один из братьев Андрея ушел в степь навсегда и остался кочевать там вместе с тюрками-огузами. Другой пытался стать грузинским царем, а третий, Всеволод Большое Гнездо, взял в жены осетинку. Сам князь Андрей женился на волжской булгарыне. С каждым поколением славянской крови в жилах залесских князей оставалось все меньше. Залесье лежало слишком далеко от русских земель. Почему Киев нужно считать родиной, тут никто не понимал.
С годами на месте одной Древней Руси появилось несколько. Ничего необычного в этом нет. Сегодня на свете существует целая куча государств, в которых говорят по-английски. И несколько, жители которых считают родным языком, скажем, немецкий. Да и государств, в которых говорят по-русски, сегодня тоже несколько. Помимо России, это Украина, Белоруссия, Латвия, Казахстан… Точно так же дело обстояло и семьсот лет назад.
Одно русскоязычное государство тогда возникло на западе: богатое и по-прежнему грозное христианское королевство, не сильно отличающееся от соседних Польши или Венгрии. Одно, наоборот, на севере: торговые республики Новгород и Псков, вступившие в Ганзейский торговый союз и сами давно не считавшие себя частью какой бы то ни было Руси. Что-то появилось в районе белорусского Полоцка, что-то теплилось в древних городах на границе со Степью.
Своя, отдельная держава возникла и в диких восточных лесах, лежавших на месте современной России. Постепенно и здесь тоже появились городки, князья, грамотные священники и какие-никакие признаки цивилизации. Однако прежнюю Киевскую Русь это государство не напоминало даже отдаленно.
Если у Залесья и имелся шанс превратиться со временем в обычное русское княжество, то вылазка монгольских принцев этот шанс уничтожила. Регион погрузился в хаос: степняки сожгли крепости, разогнали лесные племена и уничтожили инфраструктуру. Все, что русские строили здесь восемьдесят с лишним лет, теперь нужно было восстанавливать с нуля.
Прежде дань с местных язычников собирали князья из рода Всеволода Большое Гнездо. Однако большинство птенцов этого гнезда монголы выловили и передушили. Всего погибло от пятнадцати до двадцати князей. Истреблены были не только мужчины, но даже принадлежащие к роду женщины, вплоть до новорожденных дочек. Некоторые из выживших охотников за данью махнули рукой и вернулись домой, на Русь. А князю-растяпе Ярославу ехать было некуда. На русских землях его никто не ждал.
Когда набег закончился, Ярослав взглянул по сторонам и неожиданно обнаружил, что дела-то, оказывается, не так и плохи. Монголы истребили всех его родственников, и захудалый род Ярослава неожиданно стал первым по старшинству. Сюрприз, но какой приятный! Да, разгром, учиненный Батыем, был страшен. Из Рязани жители просто ушли, а в остальных местах перепуганные аборигены попрятались в чащах. Но в конце концов монголы, как появились, так и исчезли, а Залесье – вот оно. Править здесь он станет единолично, а ведь этот край, несмотря ни на что, был все-таки очень богат.
Ярослав развил лихорадочную активность. Он заново отстроил сожженный Переславль и бросился нанимать воинов. Однако, если уж человек родился лузером, то это надолго. Уже к зиме стало ясно: ничего-то у князя не выйдет. Он пытался обложить данью местные племена, а оказалось, что обкладывать некого: чудь и меря массово уходили на север и восток. Куда угодно, лишь бы подальше от Степи. Он пытался разговаривать с родственниками как лидер клана, а те лишь смеялись ему в лицо: в новых условиях старые правила не работают. Теперь каждый сам за себя.
Настроение у Ярослава падало даже быстрее, чем зимняя температура. Признавать его старшинство родственники не желали. В Суздальской да Ростовской земле по собственному князю теперь сидело в каждом селе. Вдобавок в лесах появились отряды головорезов, которые и вовсе не соблюдали никаких понятий.
