внутри до сих пор живы и все еще стонут по ночам, а собаки в деревнях слышат эти жуткие звуки и подвывают от ужаса.
В Муроме на вокзале я поговорил с таксистом, но тот предупредил сразу: довезти до места не сможет. Там, куда я хочу попасть, просто не проложена дорога. Доехать я хотел до Карачарово. Раньше так называлась деревня под Муромом, а теперь – городской район на берегу Оки.
– Как это нет дороги?
– Да так. Не проложили.
– Но хоть приблизительно в тот район отвезти меня вы сможете?
– Могу отвезти до старой церкви. А там уж пешком пойдешь. Устраивает?
– Это далеко?
– Да как сказать? Кому-то, может, и далеко. Да только ближе туда все равно не подъедешь.
Я сел в машину. У таксиста было два золотых зуба и здоровенный золотой перстень на руке. Смотрелось все это роскошно. Крошечный муромский центр мы проскочили быстро. Дальше дорога шла вдоль берега Оки. Иногда встречались перетянутые через улицу билборды: «Мурому – 1125 лет». Они были такие выцветшие, будто висели здесь с самого основания города.
На самом деле Муром – один из трех древнейших русских городов. В летописи он впервые упомянут под тем самым годом, когда на Русь прибыл конунг Рюрик, – куда уж древнее? Однако достопримечательностей той поры в городе не сохранилось. Если не считать пары дореволюционных монастырей, то большая часть Мурома выстроена при Хрущеве.
Древние русские города вообще не очень любят демонстрировать собственную древность. Как девушки, стесняющиеся целлюлита: намучаешься, прежде чем докопаешься до того, что на самом деле тебя интересует. В Твери самые древние постройки возведены при государыне Екатерине Великой. В древнем Ярославле нет ни одного зданьица старше четырехсот лет. Смотришь на все это и не понимаешь: если русская история такая древняя и богатая, то почему от нее ничего не дошло?
Машина обогнула старинный, развалившийся от времени собор и съехала под горку. Дальше асфальт действительно кончался. Я расплатился и вылез наружу.
Адрес нужного места у меня был записан на бумажке: улица Приокская, дом 279. Мне казалось, что если есть улица и там живут люди, то дорога тоже должна быть – хоть в каком-то виде. Теперь я понимал, что имел в виду таксист. Путь в нужном мне направлении представлял собой просеку, усыпанную ровным слоем битого кирпича и коровьих какашек. Я достал сигареты, щелкнул зажигалкой и зашагал по идущей вдоль Оки бесконечной улице Приокской.
Было тихо и пусто. Только шелестела река и иногда из травы выглядывали любопытные куры. Номер дома, возле которого я вылез из машины, был двадцать-какой-то, а мне был нужен 279-й. То есть идти предстояло долго, но я был и не против прогуляться. Единственное, что беспокоило: судя по фильмам из деревенской жизни, в таких местах обязательно должны быть собаки. Громадные, спущенные с цепи сторожевые псы со слюнявыми пастями.
В древности территория современной России принадлежала не древнерусским князьям, а булгарским каганам. Вернее, князьям она тоже принадлежала, но недолго. Первый князь Андрей Боголюбский появился на землях нынешней России всего лет за восемьдесят до прихода монголов. Летописец утверждал, будто, набрав отряды из местных жителей («булгар, мордвы и югры»), Боголюбский выстроил в лесах несколько крепостей и объявил Залесье самостоятельным княжеством.
До Боголюбского никто из русских князей не собирался здесь задерживаться. Точно так же, как сегодня вряд ли кто-нибудь всерьез рассматривает перспективу выстроить себе для жизни уютный домик в тундре под Тюменью. Эти земли годились на то, чтобы выкачать отсюда все, что можно, но потом – обязательно вернуться домой. На Русь: в теплый Киев, в теплый Чернигов, в теплый и солнечный Галич. Да только Русь оказалась уж слишком тесна. Очень скоро там сидело по собственному князю уже в каждой деревне, и возвращаться оказалось просто некуда.
Русь постепенно становилась тем, чем и должна была стать: тихой и скучной христианской державой. Сестричкой Венгрии или Чехии. Жизнь в тамошних княжествах теперь текла размеренно, неспешно: князья воевали, крестьяне пахали, попы служили. Места для алчных и энергичных на Руси больше не было. И те, кто хотел серьезной наживы, все чаще переселялись на восток окончательно.
Первым из князей порвать с Русью как раз и решился Андрей по прозвищу Боголюбский. В нескольких битвах он разбил булгар, которым прежде принадлежали земли Центральной России. Мелкие племена Андрей обложил крупной данью, а с крупными попробовал договориться. Раз не удалось закрепиться в Киеве (думал князь Андрей), то можно возвести в лесах собственную Русь, Русь-номер-два, и вдоволь править ею.
Жители края по-прежнему говорили не пославянски, а на собственных языках. И поклонялись не княжескому Богу Боголюбского, а родным мохнатым богам. Однако понемногу, очень медленно, на миллиметр в год, но ситуация все же стала разворачиваться. В лесах появились первые города. В городах немецкие мастера, присланные Фридрихом Барбароссой, выстроили несколько очень красивых храмов, которые в нынешних путеводителях обычно именуются «шедеврами древнерусского зодчества». В храмах начали служить священники, и никто их за это не убивал. В общем, жизнь как-то налаживалась.
Улица Приокская была прямой и длинной. Говорят, такой прямой и такой длинной ее сделал местный уроженец Илья Муромец. Согласно преданиям, отлежав на печи целых тридцать лет и три года, после этого богатырь поднялся на резвы ноженьки и принялся облагораживать окрестности.
Первым делом Илья истребил в окрестностях села Карачарово всех драконов. Те расплодились до неприличия и мешали нормальной жизни горожан. Потом выкорчевал дубовые деревья, среди которых драконы любили прятаться. Именно с тех пор дубы в окрестностях Мурома и не растут. Под конец изменил русло Оки: теперь в черте города река не петляла, а текла прямо, как и положено приличной водной артерии. По слухам, в дальнейших планах Муромца было еще хорошенько утрамбовать проезжую часть улицы Приокской, на которой некогда стояла изба богатыря, да только тут завертелась вся эта история с Соловьем-разбойником, и руки как-то не дошли.
По непролазной Приокской я ковылял уже почти сорок минут. Весь перепачкался и пару раз чуть не сломал ногу. Когда-то хижина богатыря стояла в самой что ни на есть гуще дубового леса. Поэтому и фамилия у современных потомков богатыря не Муромцы, а Гущины. Трудно поверить, но потомки Ильи живут на Приокской и до сих пор.
Богатырская силушка передавалась в этом роду из поколения в поколение. Лет сто пятьдесят назад один из потомков Ильи работал на Оке бурлаком. Местный богатей нанял его ватагу достать со дна реки затонувший тяжеленный якорь. Мужички выполнили все, как договаривались, а богатей задушился и выплатить обещанный гонорар отказался. Тогда могучий Гущин ночью в одиночку притащил якорь к дому скупердяя и повесил ему на ворота. Весила болдовина столько, что снять ее поутру не смогли и несколько здоровых мужчин. Чтобы убрать якорь с ворот, богатей заплатил Гущину и его мужичкам втрое против первоначально обещанного.
Дом № 279 легендарную богатырскую избу напоминал мало. Обычный крашенный в зеленое дачный коттеджик. Правда, на стене можно было разглядеть мемориальную доску: «По преданию, на этом месте стоял дом славного богатыря, святого Ильи Муромца». Доску на дом Гущиных под выборы 2000 года вешал сам муромский мэр. Событие было шумное: с прессой, официальными лицами и почетными гостями из столиц. Я перечитал надпись и пару минут подумал над тем, как, интересно, вся эта ватага досюда добиралась? На вертолетах?
Перед домом несколько подростков копались во внутренностях старого мотоцикла. У старшего из них на футболке был изображен Барт Симпсон. Я поздоровался и спросил, есть ли дома кто-нибудь из взрослых?
Подростки равнодушно на меня посмотрели. Потом один, не поворачивая головы, громко крикнул:
– Мам! Тут к тебе пришли!
Из-за избы вышла пожилая женщина. Она выглядела усталой. Старая чумазая кофта. На ногах – перепачканные в грязи галошки. Женщина вовсе не была рада моему визиту. Да, действительно она – потомок Ильи Муромца в двадцать седьмом поколении. Я спросил, уделит ли она мне полчаса? Женщина все так же равнодушно пожала плечами:
– Уделю.
