— Ничего страшного с ними не случится. Двоюродные братья и сестры, бабушки и дедушки важны, но дети должны понять, что на первом месте их родители и родные братья и сестры.
На первом месте… Феба почувствовала, что у нее кружится голова. Она согласна с Джайлсом. Но неужели она так жила? Неужели ее мать всегда была слишком важна для нее? Не только после смерти, но и при жизни? Неужели она мешала им с Джайлсом положить начало собственным семейным традициям?
Она не могла возражать. Она могла лишь сидеть, привалясь к березе и опершись ладонями о мох. Ей хотелось кричать, извиняться. Я была не права, кругом не права. В глазах встали слезы. Ее грызли вина и страх. Это должно было когда-то случиться.
Она должна была потерять озеро.
Она любила Джайлса, любила всем сердцем. Она уважала его, как никого другого на свете. И ради него она собиралась отказаться от озера.
За все время сцены у мостков Хэл не произнес ни слова. Гвен пыталась представить себе, что случилось бы, если бы на его месте оказался Джон, ее первый муж. Он взял бы все в свои руки. Рявкнул бы на Мэгги, отправил ее в свою комнату. Отмахнулся бы от Джойс, отказываясь слушать ее оправдания. Обе они забыли бы о своей вине, позволив ей отступить перед злостью на Джона, а все остальные чувствовали бы себя бесполезными, неспособными действовать.
Гвен также подозревала, что если бы Элеонора, первая жена Хэла, оказалась здесь, она бы тоже взяла все в свои руки, верша правосудие, как считала нужным.
Иногда лучше, чтобы ситуация рассосалась сама собой.
Она принесла Томаса в главный дом и уложила спать — было время предобеденного сна. Вымыла посуду, оставшуюся после завтрака, а потом пришел Хэл и сказал, что посидит со спящим мальчиком. Она направилась в новый дом. Негромко постучала и вошла.
Гвен не заходила в этот дом с тех пор, как все приехали. Она забыла, какой он светлый, какой прекрасный вид открывается из окон. Берег перед этим домом был скалистый, деревьев тут было немного, поэтому прямо из окон виднелось озеро. Из главного дома, где жили они с Хэлом, вид открывался на лес, да и окна были меньше. Из них можно было увидеть только ветки и сосновые лапы.
Домами распорядились неразумно. Есть и готовить надо было в этом доме.
Йен, Мэгги и Джойс — все были здесь, и все они читали. Йен, сидя у стола, просматривал каталог. У Мэгги и Джойс было по детективу. Они казались алкоголиками, отчаянно нуждающимися в выпивке перед лицом стресса.
На что окажется похожей эта семья, если отобрать у них книги? Это может заставить их взглянуть в лицо реальности, вынудит проводить время вместе. Теперь Гвен поняла, почему для них было так важно приезжать туда, где нет ни телефонов, ни телевизора, ни газет. Они не верили, что могут быть семьей при наличии внешних отвлекающих факторов, что обратят внимание друг на друга, если надо будет прочитать утреннюю газету или перезвонить в ответ на чей-то звонок.
Йен поднял на нее глаза, и Гвен показалось, что в них она прочла мольбу.
Мы в тупике. Мы не знаем, что сказать друг другу. Мы не знаем, с чего начать. Помогите нам.
Она заговорила:
— Мэгги, тебе нужно извиниться, и я жду, что ты сделаешь это до обеда.
Мэгги начала было протестовать, но Гвен не обратила на это никакого внимания.
— Сначала ты должна извиниться перед Джайлсом. Ты, возможно, не понимаешь, какой удар ты ему нанесла, но все равно ты должна извиниться. И затем ты должна извиниться перед всеми за свое дурное поведение и за то, что испортила всем утро.
— А передо мной никто не собирается извиняться? — запальчиво спросила Мэгги.
Гвен подумала, что не стоит этому удивляться. Как пагубно позволять ребенку быть таким эгоцентричным.
— Нет, — твердо сказала она, — перед тобой никто извиняться не собирается.
— Это вас не касается, Гвен, — заявила Джойс.
— То, как вы предпочитаете воспитывать своих детей, меня не касается. Но покой за семейным столом — это моя забота, и мы не можем делать вид, что ничего не произошло.
— Я не собираюсь извиняться. — Мэгги швырнула книгу на пол. — Да я в гробу видала ваш чертов семейный стол! И если кому-то есть дело до вашего дерьмового семейного стола…
— Мэгги… — Йен, казалось, был потрясен.
— Да ради Бога, папа! Не будь таким лицемером. Вы с мамой только и делаете, что жалуетесь на Гвен. Как только она поворачивается к вам спиной, вы ноете и жалуетесь. А сейчас вдруг…
— Мэгги! Теперь ты должна извиниться и перед Гвен.
Ну и семейка! Мэгги разбила лодку Джайлса, а все сидят и читают. Но когда она сказала правду, они наконец-то заставляют девочку извиняться.
— К чему все это дерьмо с извинениями? — взорвалась Мэгги. — Это же ничего не изменит! Кстати, что уж такого особенного в этой чертовой лодке Джайлса? Пусть купит новую. Вы же все время говорите, что они не пользуются деньгами бабули, как мы. Пусть начнут.
Гвен не представляла, как бы она поступила, если бы вот так заговорил кто-то из ее детей. Может, с Мэгги уже ничего нельзя сделать? Она и вправду не знала.
Но она выполнила свой долг, уртановила свои правила. Остальное в руках Йена и Джойс.
— Я все сказала, — мягко, но твердо произнесла Гвен. — Ты не сядешь за стол со всей семьей, пока не извинишься.
— Можно подумать, меня это волнует! Я не смогу поесть вместе с отважным рыцарем и мисс Добродетелью. Мое сердце разбито!
Гвен повернулась и вышла, хлопнув дверью. Вернулась в главный дом, собрала перекусить и поехала на велосипеде в песчаный карьер. Ник играл с детьми. Коробка хлопьев, пакет молока и использованные миски были аккуратно сложены на обочине.
— А где Элли и Эмили? — спросила Гвен.
— Полагаю, в дамской комнате. — Ник скорчил рожицу.
Видимо, они не просто отошли по маленькому в кустики.
— А туалетная бумага у вас есть?
— Элли взяла с собой евою поясную сумку, и я не удивлюсь, если у нее там запрятан по меньшей мере биотуалет.
Было непривычно и приятно слышать, что Ник положительно о ком-то отзывается.
— Она хорошая девочка, да?
— Она не прячется за других и делает свою часть работы. — Он посмотрел под ноги, а затем снова поднял глаза на Гвен. — Как получилось, что Вэл и Барб все время все сваливают на тебя?
— Потому что я им это позволяю, — ответила Гвен. — Вероятно, не стоит этого делать, но привычки трудно изменить. Барбара — моя младшая сестра, Вэлери — ее дочь. Не вини себя за то, что и тебя, как ты выражаешься, «свалили». Этим летом ты нас порадовал.
Ник опустил голову.
— Не знал. — Затем посмотрел в сторону леса. — Мэгги правда сделала редкую гадость, да?
Гвен кивнула:
— Да.
— Мне кажется, что в этом виноват я.
Феба рассказала ей, что, по-видимому, произошло во время путешествия на каноэ. Гвен покачала головой:
— Нет, Ник, что бы ты ни сделал, ты не можешь считать это своей виной. Мэгги всю жизнь получала все, что хотела. Это не из-за тебя. И… — Гвен не знала, как это сказать, — говорят, что ты ничего не сделал.
Это было мнение Джека, он был убежден, что Ник с Мэгги не занимались сексом, хотя у него, похоже, не было никаких оснований так думать.
Ник ухмыльнулся, и на мгновение Гвен вспомнила Джека, каким несносным и высокомерным он всегда был в этом возрасте.
— В этом-то все и дело. Не могу отделаться от мысли, что ничего бы этого не случилось, если б у нас с
