город, а где просто населенный пункт. Не разберешь. Почему у некоторых есть названия, а некоторые безымянные? Или потом возвращаешься на то же место, а название уже поменялось. Как будто сидишь в чате, где у каждого по несколько ников, и все пишут под разными, и голова кругом идет, так что под конец уже перестаешь понимать, кто есть кто и что происходит. Прошлым летом прошла такая волна в мессенджере — регистрировались, притворяясь кем-то другим, чтобы сбить всех с толку. Нетрудно догадаться, что круче всех получилось у Мозголома. У него насчитали аж девять разных персонажей: Граф, Иисус Хиппи, Вервольф, ПапаПес5, Даллас Хилтон, Саддам, Есль, През90 и Омегамен — плюс еще он сам, Мозголом, умудряющийся держать в голове, кто из них что сказал и какой у каждого характер и образ. Я бы не смог. Лучше всего, по-моему, получился Вервольф. Он только входил в мессенджер и выл:
А-у-у-у-у!
Ааааааааааааааааууууууууууууууу!
Уууууууууууууууу!
Кстати о Мозголоме. Он вроде объявился опять. Вот есть же люди, которые, наговорив три минуты на автоответчике, умудряются так и не дойти до сути дела. Надо его отловить, пока совсем не стух. Есть люди, которые зимой без солнца впадают в депрессию, а у Мозголома, видимо, наоборот. Жизнь — дерьмо, как говорилось в надписи на обшивке звездолета, и, если в двух словах, похоже, так оно и есть.
Вентер говорит, что пару дней назад милейший Мозголом двинул гениальную мысль, что «мертвым повезло, они уже отмучались». Валяюсь я с него (ха-ха). Так и вижу: Мозголом ненароком прогуливает Вентера вдоль кладбища, чтобы, указав за решетку, заявить: «Вот, смотри, лежат счастливчики. Повезло им, отмучались».
Я же знаю, на самом деле он ничего такого не думает. Просто химический дисбаланс в мозгу, вроде того. Сбой кодировки, отвечающей за чувства, глюк, из-за которого он не может мыслить прямо. Ведь там одну какую-нибудь мелочь перепутай — химическую формулу или цифру, и все, последствия непредсказуемы. Вместо < поставить >. Или заменить // на /. «Если» перепутать с «где», № 232 с № 345. Вместо 12 вписать 22. Ноль вместо единицы. Единицу вместо ноля. И все, пиши пропало.
Особенно не могу видеть, как Мозголом плачет. До этой стадии он пока не дошел. Но слушать плач по телефону хуже, чем видеть плачущего перед собой. Наверное, потому что телефонный плач труднее остановить, потому что ты далеко, и по-настоящему утешить не можешь, только выслушать. То же самое, когда люди на экране бьются в истерике и рыдают от боли. Так еще хуже, чем когда ты рядом.
(Вот. Получил сообщение в мессенджере от одного парня, который считает, что это неправда. Когда рядом — гораздо хуже. Он очень долго пробыл в горячей точке, где под бомбежками люди горят заживо — так вот он с удовольствием со мной поменяется и понаблюдает с экрана, раз мне легче видеть это все вживую. Ладно, ладно. Верю на слово и принимаю поправку. Превращать беседу в поле боя не намерен, у меня и другие дела есть. Так что пропустите вышесказанное. Считайте, что я все стер. И аккуратнее. Ничто не вечно.)
Продолжаю. Мозголомова депрессия явно следствие глюка. Что-то у него в мозгу переклинивает. Наверняка мелочь какая-нибудь. Но из-за этой мелочи он неделями ведет себя так, будто видит перед собой только пропасть, в которую катится мир. Есть люди, которые за всю жизнь ничего подобного не испытывают, есть такие, которых накрывает ненадолго — после смерти близкого человека или из-за какого-нибудь психоза (случаи вроде уже упомянутых, когда БагМэп стащил из шкафа чужой мескалин, не беру). А вот Мозголом может месяцами вглядываться в сетку трещин, грозящих расколоть мир. Врагу не пожелаю. Как говорится.
Отправился с Тори и еще всяким народом на концерт (малообещающая перспектива, несмотря на название группы — «Таксидермисты»), Предполагалось, что это в честь возвращения из «похода», хотя на самом деле, подозреваю, Тори просто нашла предлог лишний раз не ходить в «Палас». На разогреве, впрочем, выступали «Тамифлю», так что все оказалось не так страшно. Тори сперва зажималась, потом расслабилась, спустив собак на какого-то парня, который наступил ей на ногу. Поцапались они прилично — нас чуть всех из «Дека-Данса» не выгнали. Дурацкий клуб вообще-то. Когда вышли «Таксидермисты», мы перекочевали от сцены поближе к бару, подальше от толкотни. Был Диетчик — в отличной форме — прикалывался как обычно, плюс еще и репертуар слегка дополнил и расширил ради постоянных слушателей (Челси). Тори его попыталась поддеть, когда Челси удалилась в туалет, называя ураганом и племенным жеребцом, но Диетчик на подколки не реагировал. Даже когда Тори заявила, что раз он все равно соблазняет по очереди всех ее подруг с работы, так на новой девчонки еще симпатичнее, и она может подкинуть пару мейлов и телефонов. Хотя тут как раз вернулась Челси, так что Диетчик все равно не успел бы ничего сказать. Говорит, она ему нравится. Челси думает, что влюбилась — правда, это она только Тори шепнула по секрету, и то после третьего-четвертого бокала, поэтому не факт, что считается.
Толпа в клубе изрядно поредела, когда «Таксидермисты» закончили выступать, унеся с собой запах пота и кожи — ко всеобщему (кроме Ночногобреда, лично знакомого с басистом) облегчению. Слишком много пива. Мне на уши присел Мозголом — появившийся как раз после выступления, — так что пока остальные веселились, а Диетчик строил из себя самого прикольного парня на планете перед Тори и Челси, сползающих на пол от смеха, я служил жилеткой для Мозголома, изливающегося мировой скорбью. «Не знаю, не знаю», — твердил он, втирая мне, что таким, как он, не место в этой жизни, а жизнь и весь мир — дерьмо, что личность его только тестируется, он еще не состоялся как человек, он еще только бета-версия, и никогда не будет цельным. Вы бы посмотрели, какой у него вид при этом, когда он все это излагает, сразу поймете: мне было не до смеха. Да еще когда вокруг все грохочет, а голос у Мозголома и так тихий, я едва половину разбирал, а он взял и обиделся, что вот я его не слушаю совсем, и ушел, оставив куртку на стуле, потом вернулся за курткой и снова усвистел, ни слова не говоря.
Да уж. Даже странно, как быстро привыкаешь к тому, что ты теперь Рейчел. Ее походка. Ее глаза. Мир в ее цветах, формах, текстурах. Тори даже как-то заметила, что я по-другому себя веду, когда играю за Рейчел, — может быть… Наверное, на самом деле люди не такие уж монолитные, как многим кажется. Я, конечно, не верю, что жизнь — это душа, подобная туману, которую можно перелить из одного сосуда в другой, как вещают проповедники с низкобюджетных ночных каналов. Но все-таки сложновато объяснить, почему мне так уютно в теле Рейчел.
Мы с Тори как-то играли в такую игру (вроде разговора на личные темы): пересказываешь трагическое событие из своей прошлой дурацкой жизни, а другой говорит, как бы он поступил на твоем месте, и пробует догадаться, как поступил ты. Вроде теста на то, как мы знаем друг друга. Меня Тори просчитывала довольно точно, а вот ее поступки «на моем месте» мне тогда показались непонятными. Признаюсь: 1) я про нее почти ничего не угадывал и 2) в моих вариантах действий для ее ситуаций, как мне сейчас кажется, тоже толку мало было. Не все можно решить силой. Далеко не все.
Дорога до Двенадцатого далека, и проехать придется много. Все рассказать не могу. Советую более длинный путь через Синий город, Новый Иерусалим, Ленинград, Девяносто девятый и т. п. — он лучше (безопаснее). Выполняй те задания, которые понадобятся, чтобы не погибнуть по дороге, но зависать надолго, как псих на автобусной остановке, не надо. Обстановка опять накаляется и дела пойдут странные. Если все-таки ввяжешься в перестрелку, помни: ОБЫСКАТЬ ТЕЛО, обыскать тело. До бесконечности буду повторять. В Хьюстон не суйся — там ГосКорп закручивает гайки, и всех бойцов сопротивления побросали за решетку. В Донкастер тоже не советую. И в Рим. Там необъяснимые вещи творятся.
В Двенадцатом тебе повстречается парень по фамилии Макшем, чаще всего торчит в Гавани, провожает корабли. Не знаю зачем. Представься и предложи угостить его выпивкой. Баров в окрестностях гавани навалом. Две-три кружки развяжут Макшему язык. Он будет говорить про деньги и товар, кочующие туда-сюда, про войну, надвигающуюся из соседнего Тринадцатого, про человеческую судьбу, застрявшую в денежном капкане, про судьбы народов, про истинность денег и судьбы, про то, что любая идеология ошибочна и тэ дэ, и тэ пэ. Любит он слушать самого себя, это ясно. Однако все остальное темнее темного, но чего, собственно, еще было ждать? Такой вот у них долбаный мир, а я что, я ничего, «Не спрашивайте, я
