тронулся, мы все разместились в своих купе.
В ту ночь мне спалось хорошо. Я ощущал чувство безопасности, абсолютное и совершенное. Заявление Маргарет, сделанное с полной определённостью о том, что «сегодня вечером у нас больше не будет неприятностей», казалось, ограждало от беспокойства. Я не задавал никаких вопросов, как и все остальные. Только впоследствии у меня возник вопрос, почему она столь уверена в этом. Поезд шёл с малой скоростью, с продолжительными стоянками на маленьких станциях. Так как мистер Трелони не желал прибыть в Вестертон до наступления темноты, у нас не было нужды в быстрой езде; были заранее определены станции, на которых должны были кормить рабочих; мы ели пищу, взятую из дома.
Весь тот день мы говорили о Великом Эксперименте, который полностью овладел нашими мыслями. Мистер Трелони проникался все большим энтузиазмом с течением времени; его надежды сменились уверенностью. Доктор Винчестер заражался его настроением, хотя временами сообщал некий научный факт, который, казалось, разрушал линию аргументов собеседника и действовал на нас, как завораживающий шок. Мистер Корбек молчал, пока сталкивались мнения других, но в конце спора выяснялось, что его отношение к обсуждаемому вопросу было негативным.
Что же касается Маргарет, то она казалась мне почему-то измождённой. То ли это была какая-то новая фаза её мироощущения, то ли она воспринимала наше дело теперь более серьёзно, чем прежде. Чаще всего она более или менее отдалялась от нас, как бы погрузившись в раздумье; хотя из этого состояния временами выходила мгновенно. Обычно это случалось тогда, когда какой-либо заметный эпизод, как например, остановка на станции, прерывал монотонность путешествия, или когда с громогласным шумом поезд пересекал виадук, возбуждая эхо среди холмов и скал, окружавших нас. В такие мгновения она вступала в разговор, словно ей нужно было показать, что, каковы бы ни были её абстрактные мысли, её чувства полностью ощущали все то, что происходило вокруг неё. По отношению ко мне её манера тоже странно изменилась. Иногда это была отстраненность, полузастенчивая, полунадменная, что для меня было новым. Иногда я замечал в её глазах, жесте и голосе нежность по отношению ко мне, при этом моя голова кружилась от счастья. Однако в основном, путешествие протекало однообразно, в нем было мало событий, на которые стоило обращать внимание. Произошёл, правда, один неприятный случай, но так как все мы в это время спали, он нас не потревожил. Мы узнали о происшедшем только утром из беседы с охранником. Между Доумишем и Тейнмаусом, поезд был остановлен предупредительным сигналом, который подавался кем-то, стоящим прямо на путях с факелом в руке, которым он размахивал из стороны в сторону. Машинист обнаружил, что прямо перед поездом находился небольшой обвал – красная земля с высокого берега обрушилась на пути. Оказалось, однако, что не разрушены рельсы, и машинист возобновил движение. Эта вынужденная задержка в пути произошла, по словам охранника, от того, что, на этой линии похоже развелось много шутников.
Мы прибыли в Вестертон около девяти часов вечера. Телеги с лошадьми ждали нас, и сразу началась работа по разгрузке вагонов. Наша собственная группа не стала наблюдать за ходом работы, так как выполняли её вполне компетентные люди. Мы сели в экипаж, который также ждал нас, и сквозь темень ночи поспешили в Киллион.
На всех нас большое впечатление произвёл дом, который предстал перед нами в ярком лунном свете. Огромный серый каменный дом якобианского периода; громадный и просторный, стоящий высоко над морем на самой вершине высокой скалы. Когда мы быстро обогнули кривую дорогу, прорезанную в скале, и выехали на высокое плато, на котором стоял дом, шумящие и шепчущие волны, обрушивающие на скалы далеко внизу, донесли до нас бодрящее дыхание влажного морского воздуха. Мы сразу же поняли, как хорошо здесь защищены от всего мира на этой скалистой полке над морем.
Внутри дома все было уже подготовлено. Мисс Грант и её подчинённые хорошо потрудились, и все вокруг сверкало свежестью и чистотой. Мы быстро осмотрели основные комнаты, а затем разошлись, чтобы умыться и сменить одежду после долгого путешествия, занявшего более суток.
Поужинали в огромной столовой на южной стороне дома, стены которого буквально нависали над морем. Шёпот моря иногда заглушался, но не прекращался никогда. Северная часть дома была на открытом месте, так как маленький мыс глубоко вдавался в море. От остального мира нас закрывали большие скалы, которые располагались над домом и рядом с ним. Далеко, через залив, мы могли видеть дрожащие огни замка, а вдоль побережья кое-где мерцали слабые огоньки рыбачьих хижин. В остальном море здесь представлялось темно-синей равниной со случайными проблесками света, когда свет звезды случайно попадал на вздымавшийся склон волны.
После ужина мы все собрались в комнате, которую мистер Трелони предназначил себе в качестве кабинета. Первое, что я заметил войдя, был большой сейф, похожий на тот, который стоял в его доме в Лондоне. Когда все разместились, мистер Трелони подошёл к столу и, достав своё портмоне, положил его на стол. При этом он прижал его к столу ладонью. Странная бледность покрыла его лицо. Дрожащими пальцами он раскрыл портмоне, говоря при этом:
– Его толщина мне не кажется прежней; надеюсь, что не произошло ничего серьёзного!
Все трое мужчин подошли ближе к круглому столу. Одна Маргарет оставалась спокойной, она стояла прямая, молчаливая и неподвижная, как статуя. Глаза её были устремлены вдаль, словно она или не знала, или не беспокоилась о том, что происходит вокруг неё.
С жестом отчаяния, открыв карманчик, куда он поместил Рубин из Семи Звёзд, Трелони упал в кресло, стоящее рядом, и сказал хриплым голосом:
– Боже мой! Рубин пропал. Без него Великий Эксперимент не может состояться!
Его слова, казалось, вывели Маргарет из погружения в собственные мысли. Её лицо исказилось, но буквально через мгновение она вновь была спокойна и почти смеялась, когда проговорила:
– Вы могли оставить его в своей комнате отец. Возможно, он выпал из портмоне, когда Вы переодевались.
Не говоря ни слова, мы все поспешили в соседнюю комнату сквозь дверь, открытую между кабинетом и спальней. А затем нас охватил внезапной покой, подобный лёгкому облаку. Там на столе лежала Драгоценность Семи Звёзд, блестя и сверкая, как будто каждая из семи звёзд мерцала сквозь кровь!
С робостью мы огляделись вокруг, а затем посмотрели друг на друга. Маргарет теперь была настроена так же, как остальные. Спокойствие статуи покинуло её, и она сжала руки так сильно, что косточки её пальцев побелели.
Не говоря ни слова, мистер Трелони поднял драгоценность и поспешил с ней в следующую комнату. Так осторожно, как только смог, он открыл дверь сейфа ключом, прикреплённым к кисти его руки, и положил Рубин внутрь. Когда массивные двери сейфа закрылись и были заперты, казалось, его дыхание стало более ровным.
Каким-то образом это событие, хотя и обеспокоившее всех, казалось, привело нас в прежнее состояние. С тех пор, как мы выехали из Лондона, все были перенапряжены, и это событие воспринялось нами, как
