— А разве точно установить нельзя?
— Он очень сильно обгорел. Отпечатки пальцев снять было невозможно.
— Могли бы проверить по картотеке дантистов. Зубы-то остались.
Маркхэм продолжал смотреть на чистый лист бумаги. Потом провел рукой по зубам:
— Как они это делают, Лен? Случайно, не знаешь?
— Как? Ну, наверное, просматривают все карточки и сравнивают с тем, что имеется.
— А если он не обращался к дантисту?
— Тогда дело дерьмо. — Лен скорчил физиономию. — Может быть, это Джимми Хоффа. Понимаешь, все эти годы его тело хранили в каком-нибудь морозильнике, а когда начался пожар, подбросили туда. Да еще вставили какие-нибудь фальшивые челюсти.
— Это уж слишком. Даже для тебя.
— Ну, тогда... Есть! Церковь Сатаны Спасителя! Возможно, то письмо было подлинным! Понимаешь, Джуди, как-ее-там, не погибла. В последнюю минуту подсунула кого-то вместо себя, поэтому отпечатки нельзя идентифицировать. А сама улизнула и скрывалась у каких-нибудь своих друзей, таких же шизанутых, ожидая подходящей возможности, чтобы отомстить системе и взять свое. То есть то, что они считают своим. Ну вот... они дожидались сигнала и...
— Какого сигнала? — глядя в пустоту, спросил Маркхэм.
— Да черт его знает! Какого угодно! Может быть, какого-то известия. Сигнал поступает, и они выходят из подполья и приступают к действиям. Продолжают то, что начали когда-то.
Потому что знают — вождь вернулся! Нападают на банки, офисы, правительственные учреждения...
— Они не были террористами. Я же тебе говорил.
— Но они были революционерами...
— Теперь они постарели. Размякли. Сделались дряблыми. Революция — дело молодых и крепких.
— Не мешай, — сказал Лен. — Меня уже понесло! Итак, это полные отморозки, да? И они...
— Лен, они напали на хранилище. Кому это надо? Книжным ворам?
— Нацисты ведь сжигали книги, верно?
— Подожди! Они же сожгли свалку!
— Возможно, это случилось по ошибке. Возможно, они заметали следы. А что, если в хранилище им был нужен кто-то другой? Кто-то, кто должен был прийти туда позднее...
— Кто? Кэти?
—
Маркхэм снова вздрогнул:
— Я? Зачем им я?
— Не знаю, пока еще не придумал. Может быть, ты предал ее тогда...
— Я никого не предавал.
— Тогда у нее какой-то другой мотив. Некая мания... Или, может быть, это даже была не она.
— А кто же?
— Откуда, черт возьми, мне знать? Кто-то из ее последователей. Ну, допустим, ее дочь! Она выросла и...
— Лен...
— Следи за ходом моей мысли! Сначала она приходит к тебе домой, но тебя здесь нет. Она отправляется в книжный магазин — там тебя тоже нет. Кэти говорит, что ты будешь в хранилище, и кто-то идет туда. Но тебя там не находят. Зато находят Кэти. Кэти им мешает, она может...
— Знаешь что, Лен?
— Что? — Лен уже раскраснелся, лицо его блестело от пота.
— Ты несешь чушь.
Лен заставил себя отдышаться и немного успокоился.
— Да. Знаю. — Он опустил голову, посмотрел под ноги и сказал другим, спокойным и тихим голосом: — Серьезно? Ты не имел к этому никакого отношения. Это была какая-то гребаная сучка, которая искала, что бы ей украсть для своего дружка. Наверное, Кэти оказала сопротивление. И та сучка прикончила ее прямо на месте. Почему? Да просто так. Без всяких причин. Я бы хотел придумать какую-то причину, чтобы во всем этом был хоть какой-то смысл. Но ничего толкового на ум не приходит. Потому-то все так больно.
— Знаю, Лен. Знаю.
— Ладно, забудем. Все. Проехали.
— Все.
Лен закрыл глаза и покачал головой. Потом тяжело поднялся с кресла. За несколько мгновений он как- то вдруг резко постарел и осунулся.
— Мне надо идти.
— Ну так иди. Спасибо, что заскочил, — произнес Маркхэм. — Скажи до свидания, Ленни.
— До свидания, Ленни.
— Кстати, Лен...
— Что?
— В семидесятые Джек Николсон снялся в нескольких отличных фильмах, так что «Мар-вин Гарденс» был не последним. Кроме «Пассажира», был еще «Полет над гнездом кукушки», а также «Последний штрих».
— Верно. А мы об этом говорили?
— Да. Это я помню.
Глаза Лена снова блеснули.
— Ты прав. Семидесятые — это Золотой век, по крайней мере в кино.
— По меньшей мере Серебряный. Пока. Лен ушел.
Маркхэм все еще лежал, подтянув к груди колени, когда во дворе заурчал «фольксваген». Дэн вздрогнул, оглянулся, словно собираясь подняться, потом поправил лампу, чтобы свет падал на лист бумаги. В этом ярком желто-белом свете его рука казалась хрупкой, тонкой, с проступающими прожилками вен. Несколько секунд он рассматривал ее с холодной отстраненностью, затем нахмурился, взял ручку и внес исправления в уже написанные строки. Теперь они выглядели так:
Что-то отвлекло его мысли, и он отложил ручку, отвел в сторону лампу и поднялся с кровати.
Телевизор стоял на столике в противоположном углу комнаты. Дэн отыскал шнур, нашел розетку. Потом отошел, ожидая, когда экран оживет.
Сначала, еще до появления «картинки», спальню наполнил голос ведущего выпуска новостей.
— В Северной Калифорнии установлена личность второй жертвы лесного пожара. Это Сэмю-эл Дэвид Карлайл, последние четыре года работавший в лесной службе. Что касается девушки...
Маркхэм внимательно вслушивался в сообщение. Когда новости закончились, он наклонился и, увидев красную кнопку на нижней панели, нажал ее. Встроенный видеоплейер тут же выбросил кассету. Маркхэм вернул ее на место и нажал другую кнопку — «воспроизведение».
Изображение запрыгало, но через несколько секунд стабилизировалось.
Маркхэм улыбнулся, увидев знакомое название. Когда поползли титры, он снова посмотрел на лист бумаги и написал на чистой стороне.
ДРУГИЕ.
Чуть пониже он добавил:
СКОЛЬКО ИХ?
Затем, подумав, приписал:
ЧИСЛО ЧЛЕНОВ ЦСС
