Ночной хищник

был дом?

— Любой может туда пройти. Он ведь стоит на самом берегу. То, что от него осталось.

— Ты была там, была под домом? Ты уже бывала там раньше?

— Я всегда там бываю. Что с того?

Он расправил плечи и повернулся к ней спиной:

— Ты знаешь, тебе не следует этого делать. Это небезопасно.

— Ты о чем? Конечно, это…

— Понимаешь, там был взрыв, — сказал он, выдавая ей больше информации, чем хотел. — Газовые трубы могут быть все еще там. В любом случае не хочу, чтобы ты вспоминала такие вещи. — И добавил, закрывая тему: — Тебе следует больше бывать дома.

— О…

Дарси почувствовала приступ смеха, дикого и безудержного. Она откинулась на кровати и положила руки за голову. Кровать была завалена бесчисленными стегаными одеялами, которые бабушка шила для Джоэла.

— Безопасно небезопасно, — пропела она. — О Джоэл, ты просто ужасный лежебока. Я знаю, почему ты видишь плохие сны. Ты спишь на такой груде одеял, что твое тело ночью нагревается, как компостная куча!

— Не дразни меня, Дарси. Не надо, или я…

Ага, она снова его подловила. Или ты что? Нашлешь Ночного Хищника?

Он повернулся и долго смотрел на нее, пока она не перестала смеяться, и им обоим стало неловко. А потом он начал мерить шагами комнату. Он останавливался, брал разные предметы: компас, угломер, крышечку для линз своего телескопа, — снова ставил их на место и вышагивал дальше. Пауза затянулась. У него всегда был неисчерпаемый запас страшных историй для нее, поэтому именно она каждый раз сдавалась первой.

Джоэл снова посмотрел на нее:

— Я слышал, бабушка здорово злится на тебя, Дарси. — На этот раз он дразнил ее. Напряженное выражение лица исчезло, как острые, шершавые камни с наступлением прилива. — Ну а на этот раз в чем дело?

— О, кто знает? — Это была почти правда, бабушка всегда за что-нибудь на нее сердилась. — Я не знаю. А почему пищит мышь? Возможно, у них одна причина.

Джоэл не рассмеялся, и она сказала:

— Я думаю, это из-за пони.

— А что с пони?

— А тебе какое дело?

— Мне снились пони, — сдержанно ответил он.

Еще один из его снов. Дарси вздохнула. Она не хотела слышать, о чем был сон, и поэтому решила рассказать про Пебблса, но не упоминая Марии. Она еще не была готова говорить о том, что между ними произошло, тем более с ним.

Но потом она передумала и спросила:

— Ты видел во сне загон, да? Это туда ты ходил. В твоем сне. Туда?

Иногда — Дарси не понимала почему — он начинал притворяться, будто сделан из камня. Это был как раз тот случай.

— Дарси, я пытаюсь предостеречь тебя. Всех вас. — И вдруг слезы бессилия потекли у него из глаз. — Я говорил ему, я говорил ей, чтобы она ему сказала, но она, наверное, подумала, что сможет позаботиться…

Новая мысль пронзила ее, холодная и острая, как обломок стали. Она вошла в ее мозг и не уходила. Может быть, эта мысль все время там была, и только теперь Дарси почувствовала ее целиком, почувствовала ее холод и начала понимать, что это было.

Она спросила:

— Что поранило Пебблса?

В ответ только звенящая тишина.

— Ты ведь знаешь, Джоэл. Я думаю, ты знаешь.

Дарси увидела, что его начало трясти. Она продолжила — отстраненно, словно наблюдала за тем, что происходит, перевернув телескоп обратной стороной.

— И знаешь, что я еще думаю? Я… я думаю, что с мамой и папой тоже такое случилось. Я теперь знаю, что они никуда не «уехали», как все говорят.

Она ждала.

Джоэл не пытался ответить. Он пошатнулся, низко наклонился, чуть ли не к самому полу, вцепился в одеяло на кровати и потянул его на себя.

Теперь Дарси опять начала ощущать страх. Ее тело нервно содрогнулось, словно от удара током. Но она постаралась дышать ровно и не поддаваться этому ощущению, а, наоборот, воспользоваться его энергией. Она должна была получить ответ.

— Скажи что-нибудь.

Он уткнулся лицом в подушку, она слышала его глухие всхлипывания. У нее перехватило дыхание, словно кто-то схватил за горло, а потом отпустил. Она хотела прикоснуться к нему, но не смогла. Потому что раньше никогда этого не делала. Не так.

— А что… — начала она, и это была самая трудная часть вопроса, но она должна была его задать, — что это за огонь? Расскажи мне про него, Джоэл. Расскажи мне о папе с мамой.

«Я помогу тебе, помогу, — думала она, — и никогда, никогда больше не спрошу. Если только ты скажешь мне». И после этого пришел ответ. Сперва медленно, а потом — как лед, который таял себе потихоньку где-то вдалеке и вдруг лавиной устремился к морю. Тогда Дарси не могла сказать, чей это был голос — ее или его. Она сосредоточилась на картинках, которые возникали у нее в голове. На одной был большой старый дом. От взрыва он взлетел высоко в небо, и его обломки падали вниз на песок, образовывая бесформенную груду мусора, и она вспомнила обугленные балки. А перед этим: в доме женщина, она дышит, стоя на коленях перед кухонной плитой. Духовка открыта, мерцают горелки. Картинка идет рябью, покрывается дымкой, превращаясь в мираж, и она думает: мама. А до этого: мужчина умирает на больничной койке, его тело исполосовано чем-то острым, свежие раны, розовые и влажные. И мама плачет, уткнув лицо в кулаки, ее длинные волосы упали вперед, на нее смотрит маленькая девочка, и она думает: папа. А до этого: лицо папы за окном в тот вечер, когда он привел к ней Коппера. Папа улыбается ей с таинственным видом, потом улыбка исчезает, ее сменяет ужас, словно что-то — нечто — надвигается на него из окна. И тогда она оборачивается, поворачивается к своему брату, которого там нет, и думает: Ночной Хищник. А до этого: другое лицо, оно кружится над ними обоими в темноте, когда мамы и папы нет дома. Старое лицо, которое, после того как она засыпала, еще долго продолжало рассказывать истории. Лицо, которое она не впускала в свою комнату с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы запирать дверь и не впускать его, и она снова подумала: Ночной Хищник.

Дарси замерла, ее рука застыла у Джоэла над головой. Ее голос был почти мягким, ее прикосновение могло быть почти жестоким.

За окном начинался прилив. Волна, первая из многих, накатила и ударила о подпорную стенку под домом. Кровать под Дарси подпрыгнула. Рама единственного маленького грязного окна вздрогнула, стекло задребезжало.

Джоэл резко дернулся:

— Нет!

— Тихо, — шепнула Дарси. — Она тебя услышит.

Но конечно, это было не важно. Бабушка бы не рассердилась. Она никогда не сердилась на Джоэла, что бы он ни делал, только баловала его еще больше. Она поджидала его, иногда даже среди ночи, с чашкой успокаивающего теплого бульона и с этими серо-красными таблетками, которые следовало прятать в глубине верхней полки аптечного шкафчика. А если дедушка услышит, он тоже ничего не станет делать.