запаха ее недомогание только усиливалось.
Айви оставила окно открытым, застряв в пробке всего в нескольких кварталах от дома. Перед ней остановился автобус, и всякий раз, продвигаясь вперед на несколько футов, он плевался в нее клубами едких выхлопных газов. Поперек заднего стекла у него тянулась кричащая реклама какой-то авиакомпании: «Отныне вы обрели свободу передвижения по всей стране». Можно подумать.
В салон проник грохот отбойного молотка — впереди рабочие ремонтировали дорожное полотно. Сзади рявкнул клаксон, и Айви нажала на газ, сокращая пятифутовое пространство, возникшее перед капотом ее автомобиля.
Вереница автомобилей проползла вперед еще на несколько футов, когда она поравнялась с какой-то боковой улочкой. На указателе значилось: «Белчер-стрит». Это оказалась та самая улица, на которой когда-то жила мать Мелинды и где выросла сама Мелинда. Скорее всего, она пешком приходила на площадь, покупала здесь пирожные, играла в боулинг в заведении «Счастливые дорожки Керси», которого больше не существовало.
Мелинда мертва. Но почему ей так трудно смириться с этим фактом?
Айви приложила руку к животу в том месте, где его касалась Мелинда. Тогда она отшатнулась от отвращения, которое вызвала в ней эта непрошеная близость. Впрочем, Мелинда всегда отличалась странностями и ее поведение иначе как неуместным или неадекватным и назвать-то было нельзя. Айви вспомнила, как одноклассницы выразительно закатывали глаза, завидев миссис Уайт, сопровождающую Мелинду в школу.
Айви состояла в совете, который занимался составлением альбома выпускников, но это не ей пришла в голову идея наречь Мелинду «самой дружелюбной». Скорее это была злая и неудачная шутка над девочкой, заслужившей у сверстников неблагозвучное прозвище «пиявка». Пожалуй, Айви тогда и должна была предпринять что-либо, но она не пошевелила и пальцем, чтобы помочь Мелинде. По правде говоря, чувства и мысли Мелинды не занимали ее ни в малейшей степени. В этом смысле она ничуть не отличалась от своих одноклассников, зеленых и злых юнцов, не имеющих жизненного опыта и зачастую попросту не ведающих, что творят.
И все-таки Мелинда выжила. Она даже закончила среднюю школу. Работала в клинике и в агентстве по продаже недвижимости. Преобразилась, внешне во всяком случае. Айви вдруг вспомнила, как Мелинда стояла на подъездной дорожке, сжимая в руке шейку зеленого стеклянного лебедя. Рассказывала о своей матери, работавшей на мистера Власковича. Рассуждала о том, как важно для «нас» есть только здоровую пищу. Ностальгировала о леггинсах и сапожках «Док Мартенз», которых у нее никогда не было.
Автомобиль, застрявший в пробке позади нее, разразился требовательным пронзительным гудком. «Козел!» Пешеход, стоявший рядом на тротуаре, уставился на Айви тяжелым взглядом. Она съежилась, сообразив, что выругалась вслух.
Повинуясь внезапному порыву, она свернула на Белчер-стрит.
…И оказалась на тихой, смутно знакомой улочке. Вдоль дороги по обеим сторонам выстроились скромные бунгало, отстоявшие всего на несколько шагов от тротуара и тесно жавшиеся друг к другу. Их силуэты почему-то показались Айви вырезанными из картона. Один домик был выкрашен в ярко-желтый цвет, другой — в болотно-зеленый, третий удручал темно-коричневыми тонами с бутылочно-зеленой окантовкой. У большинства на передних лужайках размером с носовой платок росли чахлые тисовые деревья или неказистые рододендроны.
Ни один домик не мог похвастаться буйно разросшейся живой изгородью, которая бы отгораживала его от тротуара и проезжей части. В голове у Айви всплыли воспоминания о том, как давным-давно, вечером, она оказалась на этой улочке. Тогда они собирали подношения на Хэллоуин. И перед ее внутренним взором вдруг как живая встала миссис Уайт, по лицу которой стекал яичный желток. Воспоминание вызвали всплеск стыда и ужаса — пусть даже сама Айви не бросила в пожилую женщину ни одного яйца, но она покупала их вместе с друзьями и пришла сюда с ними, а потом каталась от хохота по тротуару, благо было темно.
Она притормозила перед серым домом, стоящим примерно посередине квартала. Вход в него располагался прямо по центру, и он очень походил на тот, что сохранился у нее в воспоминаниях. Рядом с входной дверью была прибита табличка с номером 15. Айви не взяла с собой страницу, которую Джоди вырвала из старого телефонного справочника и отдала ей, но она вроде бы помнила, что Гереда Уайт значилась под номером 6 — или 9? Но во всяком случае, точно не 15.
Она покатила дальше. Номера домов уменьшались. У дома под номером 9 по Белчер-стрит оказался боковой вход. Значит, это не то бунгало, которое она ищет.
А вот у особняка под номером 6 на другой стороне улицы вход располагался там, где нужно, — по центру. На передней лужайке двумя шпалерами росла аккуратно подстриженная изгородь высотой примерно по пояс взрослому человеку. По обеим сторонам раскинулись запущенные заросли тисовых кустов, и их спутанные ветви тянулись к самой двери, которая имела такой вид, будто ею не пользовались вот уже несколько лет. Перед домом на тротуаре стоял мусорный контейнер с намалеванной на нем белой краской цифрой б.
Айви медленно проехала мимо и остановилась у соседнего дома, а потом поправила боковое зеркальце.
Сбоку к домику под номером 6 по Белчер-стрит было пристроено нечто вроде утепленной веранды. А Джоди как раз и говорила, что спальня Мелинды располагалась именно в такой пристройке.
Айви машинально вцепилась в рулевое колесо, и двигатель ее машины ответил обиженным ревом. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что она по-прежнему давит на педаль газа. Опомнившись, она убрала ногу и заглушила двигатель.
Прежде чем Айви успела понять, что, оказывается, уже приняла решение, она обнаружила, что вылезает из машины и медленно идет по тротуару к дому под номером 6.
Она приподняла крышку мусорного контейнера, стоявшего перед домом. Он был пуст. Странно. Особенно если учесть, что перед другими домами громоздились переполненные металлические бочки и корзины для мусора.
Чем дольше она смотрела на скромный коттедж, тем больше убеждалась, что это и есть тот самый дом, дом, в котором выроста Мелинда. Солнце уже клонилось к горизонту, и завитки шелушащейся краски отбрасывали черные тени, отчего казалось, что стены сплошь покрыты глубокими кровоточащими ранами. В водосточных желобах раскачивались сухие стебли бурьяна. Интересно, когда Мелинда жила здесь, дом производил на нее такое же впечатление, как сейчас на Айви, или нет? Какие чувства она испытывала, было ей страшно или просто грустно и тоскливо?
Порыв ветра бросил ей прядь волос в лицо, и Айви плотнее запахнула куртку. Она заметила, что штора на окне в той комнате, где, как она решила, находилась спальня Мелинды, приподнята на несколько дюймов и внутри горит свет.
Айви осторожно огляделась по сторонам. Она уже и так зашла слишком далеко. И если она теперь тихонько заглянет в щелочку, кому от этого станет хуже?
Она быстро пересекла лужайку, протиснулась сквозь колючие заросли айвы, наклонилась и заглянула внутрь.
У Айви перехватило дыхание. Цвет стен. Подчеркнуто розовый, как выразилась Джоди. Под самым окном, в нескольких дюймах от того места, где притаилась Айви, стояла узкая девичья кровать с изголовьем кленового дерева, аккуратно застеленная пледом в бело-розовую клетку. Свет шел от настольной лампы, расположенной на маленьком столике у противоположной стены. Подставка ее была выполнена в виде женской фигурки в желтом бальном платье — Кейт Уинслет в костюме Золушки.
Все-таки это комната Мелинды, и выглядит она именно так, как ее описывала Джоди. Но разве миссис Уайт не продала дом и не переехала отсюда?
Крышку старого письменного стола усеивали огарки свечей. Айви вздрогнула и смахнула с шеи какого-то нахального жучка.
Стена над свечами представляла собой один сплошной коллаж, составленный из фотографий и газетных вырезок. Они находились слишком далеко, и их было слишком много, к тому же они наезжали друг на друга, так что рассмотреть их во всех подробностях не представлялось возможным, но все-таки один снимок бросился ей в глаза. На нем был запечатлен игрок в американский футбол, очевидно, он пятился
