Навеки твой

– День добрый, Гюннар Воге, – начал я.

– Добрый день, Варьг Веум. Что-нибудь стряслось? Видишь, я очень занят – у нас здесь сегодня вечер.

Мы стояли посреди большой подвальной комнаты, которая могла служить бомбоубежищем (что и планировалось при постройке), и мы были похожи на двух единственно уцелевших после самой последней войны, и будто я только что предложил ему перекинуться в картишки или сыграть в «людо», а он отказался, сославшись на занятость.

– Речь идет о ноже, – начал я.

– О ноже?

– Один нож и один труп.

Он сжал губы и вызывающе посмотрел на меня.

– Ага! Снова объявился сыщик Блюмквист [15]. Понятно. Ты, конечно, ищешь козла отпущения? Оказывается, ты следователь по уголовным делам и очень хочешь раскрыть для них это дело, или, лучше сказать, хочешь вытащить из колоды Джокера.

Он замолчал, а я выжидательно глядел на него. Было ясно, что он готов произнести новый монолог.

– Это как-то непрофессионально, Веум. И бессмысленно. Можно найти кучу людей, которые ходят с выдвижными ножами, а Юхан – один из многих. Если ты думаешь, что все те пустяки, которые тут недавно происходили, могли привести к такой трагедии, как убийство, ты ошибаешься, Веум, ты жестоко ошибаешься. И в любом случае ты сам себя дурачишь.

Мне показалось, что он хочет отвернуться, и я сказал:

– А ты знаешь, Воге, что, собственно, произошло во вторник вечером?

Он не отвернулся. Он пожал плечами.

– Я знаю только то, что написано в газетах. Но я прекрасно понимаю, что они теперь ищут подходящего преступника и нет ничего легче, как обвинить в этом Юхана. Известный преступник из молодежи, – произнес Воге с нажимом. – Известный нарушитель спокойствия, легендарный похититель детей и жуткий насильник Юхан Педерсен, по прозвищу Джокер. Неужели ты не чувствуешь, как это отдает плохими американскими боевиками, Веум?

– То, что ты говоришь, похоже на плохой гангстерский фильм, Воге. Но тебе, черт возьми, явно не хватает обаяния Богарта. Ты передергиваешь мои слова, не даешь мне говорить, приписываешь мне то, о чем я и не думал.

Я сделал два шага к нему.

– Если… – начал он.

– Если ты заткнешься хотя бы на две минуты, – прервал я его, – и прекратишь наслаждаться собственным красноречием, тогда какой-нибудь бедняга, вроде меня, сможет вставить пару слов, как полагаешь.

– «Какой-нибудь бедняга» – это либо очень емкий автопортрет, либо…

– Называй как хочешь. Пятитомным романом, если нравится. Я знаю, что не Джокер убил Юнаса Андресена, и я не собираюсь его в этом обвинять, да и полиция, впрочем, тоже.

– Ты знал? – произнес он беззвучно, одними губами, я ничего не услышал.

– Я ставил машину перед домом на стоянке, и мы разговаривали с Джокером как раз тогда, когда произошло убийство. Хитро, тебе не кажется?

– Хитро, – повторил он с сарказмом.

– Юнас Андресен был убит, – продолжал я, – убит выдвижным ножом. И именно поэтому я здесь. В прошлый раз ты говорил мне – ты много чего мне наговорил тогда и о жизни, и обо всем прочем, – ты упомянул о целом «складе» ножей, хранящемся у тебя здесь. И я подумал (иногда случается, что я думаю, Воге), и я подумал: такой нож есть не у всякого и его обычно не покупают накануне убийства. Такой нож просто имеют, с ним надо родиться и вырасти, или это вещь, которую надо «достать». Но, как я уже говорил, его не купить, тем более если намерен проткнуть им кого-то. Такой нож можно украсть. Как видишь, я подошел к главному, Воге. Очень простой вопрос или два вопроса: где и как ты хранишь эту свою коллекцию? Насколько надежно? Возможно ли допустить, что кто-то посторонний мог бы присвоить себе один экземпляр? В этом случае – не пропадал ли у тебя нож в последнее время?

Я хлопнул в ладоши и развел руки в стороны.

– Это так просто, Джинджа [16]! Станцуем?

Я сделал несколько быстрых маленьких танцевальных шажков. Я умел быть смешным, когда мне не нравилась публика или наоборот.

Воге недоверчиво смотрел на меня и произнес сухими непослушными губами:

– Нет. У меня не было пропаж, Веум. Я храню их надежно. Еще ни один нож не пропадал.

– Где ты их хранишь? Здесь?

– Нет, Веум. – Боге скис. – Не здесь. Дома, в ящике под замком.

– – А где ты живешь?

– Я живу здесь. Ты что, не знал? Мне это полагается по долгу службы.

Я с иронией огляделся кругом.

– А где же ты держишь свое грязное белье?