невольно улыбнулся: от края и до края весь угол деревни охвачен огромной лавой – это наш эскадрон. Тёмная масса коней ещё толпится и выскакивает из улицы непрерывной струёй. Картина внушительная.
Постепенно тёмные пятна всадников, отчётливо, как будто вырезанные из тёмного картона, выделяясь на снегу, приходят в движение. Раздаётся сначала робкое, потом более громкое «ура». Сверкает одна, потом другая шашка. Затем вдруг все выхватывают оружие. Выходит красиво – совсем картинка для иллюстрированного журнала. Всё несётся, как вихрь; куда – в сущности, неизвестно, так же как и не выяснено количество красных.
Подо мной кабардинец Маклакова; он с места пошёл в карьер, и остановить его я не мог бы, даже если бы и хотел. Я тщетно стараюсь повернуть его направо – туда, где мелькают тёмные фигурки пехотинцев. Захватываю повод у самой головы, завязываю повод и обматываю его вокруг кисти. Всё это в течение нескольких секунд. Затем ещё раз оглядываюсь, вижу за собой несколько передних всадников. За ними скачет эскадрон, летят комья снега. Болезненно ноет левая рука, сдавленная поводом. Затем наклоняюсь вперёд и от быстроты движения уже почти ничего не вижу. Какие-то палки – должно быть, забор, угол хаты, кусты, задевающие за стремя, – и я во дворе. У стены несколько красноармейцев; один прижался к белой стене, винтовка у него опущена к земле. Несколько всадников рубят других двух, страшная брань висит в воздухе.
Проскакиваю дальше. Впереди полуоткрытые ворота; на полном скаку пролетаю. Сильная боль в колене. Это, очевидно, столб у ворот, за который я зацепился. Теперь скачу уже вдоль улицы. Кто-то на рыжем коне скачет передо мной и обдаёт комьями мёрзлой земли и грязи. Правый глаз уже не видит: он залеплен куском грязи.
Стрельба стихла, и лава уже проскакала за деревню. Я собираю эскадрон и поворачиваю на север. В чём же дело? Вот какие-то фигуры вдали бегут к Брусилову. За ними скачет наш взвод и приводит их обратно. Их всего девять. Немедленно их раздевают, снимают хорошие сапоги и шинели. Эскадрон тихо возвращается обратно, впереди шлёпают красноармейцы.
Постепенно выползают перепуганные жители; среди них есть раненые, кажется, две бабы. Оказывается, вот что случилось. Ничего не подозревающие красные, думая, что Карабачин не занят, послали 38 разведчиков – «батальона связи». Они натолкнулись на наш пост, и из них ушло только 3 конных, пешие попались все: 11 в плен, остальные зарублены. Комиссар их натолкнулся на графа Шамборанта (4-го эскадрона), убил под ним лошадь, выстрелил второй раз в упор, но винтовка дала осечку. Эту-то именно рыжую лошадку я и видел у края деревни. У нас в эскадроне ранен 1. В 4-м эскадроне убито 3 лошади, 1 ранена. К вечеру пехота выбила противника из Брусилова, причём захватила 1 пулемёт и много шинелей. Если бы не Голицын, мы бы захватили и орудия, и весь отряд.
Пришли мы обратно в Карабачин к 8 вечера, стали на старые квартиры и приготовились к ужину. Но опять не подвезло. Выступили на Водотый, Морозовку, Соловеёвку, в с. Дивино. Полусырой гусь попал прямо с блюда в кобуру седла. К 12 часам ночи прибыли. Лошади выдохлись совершенно.
с. Дивино
19 ноября 1919 г.
Слышна стрельба. Ночью противник снова выбил наших из Брусилова. Это важный коммуникационный пункт, и красные боятся быть отрезанными от Ходоркова, где их вторая группа. Наша задача теперь дождаться Лабинского казачьего полка, двинуться на север снова, захватить Брусилов, но на этот раз уже полностью забрать весь их отряд вместе с орудиями. Задача интересная и вполне выполнимая.
Снова почему-то поседлали лошадей и запрягли обозных коней. Дело идёт к вечеру, и мы едва ли выступим.
с. Козичанка
20 ноября 1919 г.
Отвратительное село, грязное, полное тифозных больных и бедное. Выступили утром и по дороге встретили 78-й Навагинский полк, идущий на село Грузское. Местечко Бышев занято уже нашими войсками, но зато противник идёт от Ходоркова в нашем ближайшем тылу. Приехало двое наших драгун, бывших на постах летучей почты. Посты, получив приказание сняться, стали нагонять полк, но ночью были атакованы врасплох в Корнине. Что произошло, в сущности, неизвестно. Двое пока что есть, остальных девяти нет. Попались ли они в плен, убиты ли, бежали ли – неизвестно. Я ещё не теряю надежды, что они вернутся.
Корнет Люфт выслан в разъезд на деревню Великий Карашин, что около Рожева, немного в тылу Брусилова. Поручение опасное, и не знаю, чем оно окончится. Люфт должен вернуться к вечеру. Говорят, поляки заняли Житомир и занят вдобавок Бердичев.
с. Скрагливка
21 ноября 1919 г.
Деревня в середине густого леса. Я вёл головную заставу. Ночью выяснилось, что противник близко – в Сущанке и Мохначке, пришлось выслать ун. оф.<унтер-офицерский> разъезд из 5 человек с унтером Жугой и выставить, хотя была и не наша очередь, заставу у леса от 3-го взвода. Оказалось, что пехота не выставила охранения, где ей было приказано. Попов очень обозлился, и пехоте, соответственно, вставили фитиль. С перепугу они выставили 50 человек при двух пулемётах, что по теперешнему времени есть ни более ни менее как две роты.
с. Романовка
22 ноября 1919 г.
От нашего эскадрона был разъезд с корнетом Вишневским. Вечером выставлял сторожевое охранение у плотины, что на местечко Жидовцы: 4-й взвод при 2-х пулемётах. И у другой плотины, что на Мохначку, 8 человек при одном пулемёте. С юга и востока – охранение от пехоты.
Вечером приехали Кишинский, Гоппер, кн. Долгоруков и какой-то новый офицер туземной дивизии – Майборода (корнет). Кишинский попал к нам в 3-й, Майборода и кн. Долгоруков – в 4-й. Кроме этого приехал младший Маклаков и два новых вольноопределяющихся – кн. Чавчавадзе и Леонард. Последний – избалованный и болезненный юноша, привыкший к своему автомобилю, сытному житью в Бессарабии, где теперь сравнительно жизнь течёт как и раньше. Вероятно, он не выдержит солдатской жизни и удерёт.
Вчера заболел Рутковский, и я принял эскадрон. Кажется, это навсегда. Чувствую некоторую гордость даже.
с. Лозовики
23 ноября 1919 г.
Славный боевой день. Первый день моего командования ознаменовался лихим делом. Это хороший признак. Поведено было наступление на местечко Жидовцы из Романовки. В лоб наступала пехота, то есть 75-й и 78-й полки и 1-й и 7-й эскадроны. Слева обходил 6-й эскадрон, справа мой и 2-й. Вторым командует ротмистр Денисов, лихой и доблестный офицер. Мы прошли севернее, полями без дорог по вязкому пахотному чернозёму. Была оттепель. Скоро левее нас послышались ружейная стрельба и пулемёты. Пулемёты стреляли не очень сильно, приблизительно, по звуку можно было определить, что стреляло их 3 штуки. Были слышны и несильные залпы.
Мы заняли перекрёстки дорог на Корнин и Липки. Вдали показалось несколько подвод (9), удиравших на Липки. Я послал туда Гоппера, а Денисов также послал туда свой взвод. Вскоре послышался выстрел, и подводы остановились. Но уже некогда было за этим наблюдать. На перевале, который скрывал от нас с. Жидовцы, показались тачанки. Быстро одна за другой они скакали прямо без дорог по сжатому полю. Мы поскакали навстречу. Первым дошёл с 4-м взводом и взвод 2-го эскадрона. Произошло замешательство, и тачанки остановились. В эту минуту кто-то крикнул: «Смотрите, г-н ротмистр, цепь появилась!» Действительно, даже я со своими плохими глазами заметил фигурки, точно муравьи или пчёлки, ползающие по полю там, откуда выскочили тачанки.
Эскадроны пошли рысью, ближайшие взводы – Люфта и Вишневского – выхватили шашки и понеслись
