Началась Багеровская война с того, что эшелон с 3-м эскадроном был обстрелян уже по пути. Он немедленно спешился и повёл наступление на бандитов, засевших за бруствером из ракушника. Укрытие это оказалось не из удачных: камень настолько мягкий, что наши пули пробивали его свободно и легко.
С проходящего мимо эшелона авиаторов сошло человек 80 и усилило нашу цепь. Красные забрались под землю, но один из офицеров-авиаторов взорвался об собственную ручную гранату. Неосторожным движением руки он задел за предохранитель, что-то щёлкнуло, и граната зашипела… Он не успел её отстегнуть, и она взорвалась. Несчастному разорвало бедро, бок и обожгло всё тело. Он умер спустя час после взрыва, но держался спокойно и с достоинством.
После этого началась правильная осада Багерова, так как только измором и возможно покончить <с врагом> при создавшейся обстановке.
ст. Багерово
6 апреля 1919 г.
Яркий солнечный день. После дождей земля ещё не просохла. Чёрная, влажная и тёплая, она медленно подсыхает под весенними лучами. Урожай в этом году будет богатейший. Травы, мелкие полевые цветочки растут и растут. Кажется, что на глазах почти тянутся эти красные, жёлтые и оранжевые крымские тюльпаны. Мелкие жёлтые и лиловые нарциссы, и ирисы быстро распускаются, цветут, увядают, и на их месте быстро вырастают новые. Как им и не расти: главные условия налицо – влага, солнце и плодороднейшая земля. Местами степь кажется красной от диких тюльпанов.
Среди ещё влажной степи есть более сухие уголки – это возвышенные полянки и холмики. На одном из таких холмиков сидит группа наших офицеров. Вид у них не блестящий. Кто в нескладном тулупе, кто в шинелишке – драной и дырявой. Почти на каждом папаха: или большая, лохматая, как носят осетины, или маленькая, лезгинская. Все загорели от нестерпимо жгучего даже теперь, в начале апреля, крымского солнца.
У Николая Старосельского на синие с лампасами драгунские штаны нашиты леи из какой-то грубой белой материи. Заплат столько, что сразу не понять: на синих ли штанах белые леи или на белых – синие. У всех карабины под рукой и все следят за чем-то внизу под обрывом, куда выходят отверстия подземных ходов. Сидят тихо и прислушиваются внимательно: не зашумит ли что-нибудь внизу – в чёрных подземных переходах. Внизу под землёй, должно быть, холодно, сыро и неуютно. Все слушают и молчат. А над ними в тёмно-синем небе неподвижно висит в прозрачном воздухе и поёт жаворонок.
Вдали показалась кучка людей, идущих от станции. С ними повозка, на которой стоит неуклюжая бочка. Это рабочие и драгуны везут «гостинец» большевикам. Наконец они близко; бочка скатывается на землю. Её осторожно подкатывают к заранее вырытой яме, опускают в неё и сбоку обкладывают большими камнями. Солдаты подрывной команды сбивают топорами обручи, выбивают сверху одну доску, и из сделанного отверстия высыпается мелкозернистый жёлтый порошок. Это мелинит – одно из самых взрывчатых веществ. Вставляют ещё заряд динамита (мелинит трудно взрывается), рассчитывают длину фитиля и наконец зажигают его. Все убегают: сначала солдаты, потом офицеры, наконец, последними – подрывники. Отбегать приходится далеко, ввиду того что в каждой бочке – 12 пудов мелинита, а это доза внушительная.
Все напряжённо ждут. Взрыва всё нет. Наконец все начинают думать, что его не будет совсем. Вдруг словно гигантский чёрный гриб, вздымается в голубом небе колоссальный столб дыма, тяжёлый, кудрявый. Что-то в середине блеснуло, как молния, и глухой, как раскаты грома, оглушительный взрыв сотрясает землю. Струя воздуха, как порыв ветра, обвевает лицо, и где-то наверху пролетают большие и мелкие камни, со свистом врезаясь в мягкую землю.
За первым взрывом раздаются ещё 4-6 взрывов. В одном месте вместо взрыва идёт лишь глухой непроницаемой пеленой чёрный едкий дым. Яркое пламя заметно издали даже днём. Это неудача: мелинит загорелся.
Все кидаются посмотреть результаты взрывов. Среди зелени, свежей весенней травы – груды камней и кучи развороченного щебня окружают огромную воронку. Так как взрыв был сделан с расчётом завалить перекрёсток двух встречных галерей, то результаты получились хорошие – 3 галереи засыпаны основательно. Четвёртая засыпана лишь до половины. Между потолком и грудой обвалившегося щебня осталась чёрная щель. Не дай Бог стать перед этой щелью, много шансов получить пулю в лоб, благо близко.
Во время боёв у каменоломен раненых почти не было. Были больше убитые, и притом больше в голову. За день удаётся сделать 3-4 серии взрывов. Но всё же дело идёт медленно. Иногда на одном месте приходится делать по нескольку взрывов, иногда после взрыва рабочие лопатами засыпают воронки и заваливают пилёным камнем плохо засыпанные выходы. Иногда из коридоров раздаются выстрелы, откуда- то из-под земли выбрасываются ручные гранаты по неосторожно зазевавшимся драгунам. Гремят ответные выстрелы.
Часовые, вернее, наблюдатели удваивают своё внимание, офицеры обходят и проверяют посты.
ст. Багерово
7 апреля 1919 г.
Маленькая комнатка станционного домика битком набита офицерами 3-го и 4-го эскадрона. Спят на диване, рядами на полу. Назойливо стучит аппарат: это говорят между собой станции «Семь Колодцев» и «Керчь».
Большевики уже заняли весь Крым, и фронт проходит уже где-то у станций «Семь Колодцев» и «Ак- Манай». В Азовском и Чёрном морях гремят тяжёлые орудия английских броненосцев и более мелкая артиллерия миноносцев и крейсеров. Против Ак-Манайского фронта действует отряд матроса Дыбенко – начальника Крымской Красной армии.
К счастью, перешеек узкий, и с помощью союзного флота, может быть, удастся удержаться некоторое время. Керчь всё же на всякий случай эвакуируется. Слышно, увозят орудия с крепости. Пароходы с грузами мин, снарядов, бомбомётов и миномётов снуют между Таманью и крепостью и всё никак не могут вывезти огромных запасов снарядов и другого военного имущества. Мелинит, жёлтый и ядовитый, просто бочками выбрасывается в море.
Ежедневно из Ак-Маная слышна артиллерийская стрельба. Это красные пытаются взять двойной ряд наших окопов. А аппарат в нашей комнатке всё стучит и стучит. То бронированный поезд требует себе угля, то едет куда-то поезд с грузом колючей проволоки.
Среди душной атмосферы маленькой комнатки все забываются беспокойным сном. Среди ночной тишины гремит выстрел. За ним ещё другой, третий, и начинается перестрелка. Все вскакивают; сонными глазами отыскивают висящий где-нибудь на гвозде патронташ, надевают его на себя, уже на ходу берут карабин и, ругая врага, ещё раз помешавшего спать, самыми скверными словами, выскакивают по очереди в темноту холодной сырой весенней ночи. Скачут конные; эскадрон, разбирая на ходу винтовки, бегом идёт к постам.
Красные, предвидя неминуемую гибель, делают вылазку. Одного убивают люди 3-го эскадрона, другой ранен. 15 человек конных, выскочивших из-под самого носа вздремнувшего наблюдателя, благополучно скрываются. Досадно. Наблюдателя-казака тут же порют шомполами, чтобы другой раз не зевал.
ст. Багерово
8 апреля 1919 г.
Мне поручают крайне правый фланг Багеровских позиций. Под моим наблюдением три отверстия. Одно «безопасное», то есть почти засыпанное удачным взрывом. Около него бродит на всякий случай один драгун; но это больше для проформы. Это одинаково хорошо понимаю и я, и он. И ходит он небрежно, лениво насвистывая какую-то ставропольскую песенку.
Другая дыра «подозрительная», как решаем мы со Старосельским после тщательного осмотра. Она засыпана лишь наполовину, и можно ожидать и вылазок, и предательских выстрелов. Если подтащить побольше пилёного камня и сбрасывать его с кручи, то скоро перед отверстием образуется завал и он из «подозрительных» перейдёт в разряд «безопасных».
Третье отверстие уже представляет серьёзную опасность. Взрыв, правда, обвалил потолок. Но всё так
