Филадельфию, в том смысле, как об этом говорил Филдс.
Было не ясно до конца, что хорошего может выйти из убийства лидера ФОСА в Америке. Безусловно, на некоторое время организация будет парализована; но потом ему найдут замену, и деятельность ФОСА немедленно возобновится. А политические выкрутасы Романа Маковски не давали повода думать, что среди продолжающегося хаоса правительство предпримет какие-то эффективные и хорошо спланированные действия для пресечения деятельности «Фронта», или хотя бы слегка стабилизирует ситуацию.
Маковски, казалось, склонялся к переговорам с ФОСА; казалось, он был убежден, что время войны с «Фронтом» подошло к концу, и настало время залечивать раны.
«Маковски осел, — подумал Керни. — И не я один придерживаюсь такого мнения».
Было очевидно, что Соединенные Штаты, как и Великобритания, сами по себе представляющие модель политической стабильности, постепенно скатываются в пропасть насилия и беспорядка. Грядет гражданская война или революция, возможно, и то, и другое сразу, и остановить их вскоре будет уже невозможно; и деятельность Романа Маковски больше, чем любые действия ФОСА, способствовала им.
Много лет назад Керни, будучи влюбленным в юго-запад США и подумывая об уходе в отставку, мечтал на старости лет поселиться в штате Нью-Мексико.
Он, улыбаясь про себя, подумал, затаив дыхание: «Безответная любовь». Потом закурил.
Владельца ресторана звали Рой Домбровски; его брат, Дэн, хозяин закусочной в Милуоки, исчез в неизвестном направлении. Керни отметил на карте Чикаго цель своего путешествия.
Он свернул на улочку под названием Иденс Экспресуэй; как показалось ему, это была самая короткая дорога к ресторану.
Керни уже бывал в Чикаго раньше. Хорошо организованный город, обычно он действовал как хорошо налаженная машина. И местная полиция — глава отделения, назвавший ему имя владельца ресторана, предупредил об этом — не особенно церемонится с приезжими.
Керни сам знал это; он всегда считал Чикагское полицейское управление одним из лучших в стране, да и в мире.
Тем не менее, в его нынешние планы вовсе не входила встреча с местной полицией.
Глава девятая
Номер восьмой оказался крепким орешком; Холдену потребовалось выпустить две стрелы, чтобы свалить его; быстрым ударом ножа Дэвид перерезал ему горло, и он затих навсегда.
Еще мальчиком, в школьные годы, во время экскурсии в музей, Холдену довелось стать свидетелем уличного ограбления: женщину сбили с ног, грабитель выхватил у нее сумку и бросился бежать. Из всех людей, стоявших на улице перед музеем, ни один человек не кинулся на помощь женщине, пока преступник не скрылся из виду, никто не бросился ему вдогонку. Весь остаток дня и позже, в течение многих лет, Холден вспоминал выражение лица женщины, страх и боль в ее глазах; ее порванные колготки и ноги в ссадинах, слезы, текшие у нее из глаз, когда, сидя прямо на тротуаре, она тщетно пыталась закрыть юбкой окровавленные колени.
Дэвид Холден прекрасно осознавал, что сейчас он лишает человека жизни; как и то, что человеческая жизнь, будь то даже жизнь торговца наркотиками или убийцы, неповторима, невосполнима и священна. Но уже в самом начале своей сознательной деятельности он сделал свой выбор: между злом и добром есть совершенно определенная разница. И просто наблюдать, как зло творит свое черное дело, само по себе значило способствовать злу. Он не мог быть простым наблюдателем. Кто бы ни находился в хижине, он мог представлять еще большее зло, чем люди Эрнандеса. Но что ему, Холдену, оставалось делать? Эти люди могут стать на его пути, когда он отправится осуществлять план своей личной мести Инносентио Эрнандесу и Эмилиано Ортеге де Васкесу. Но, даже если отбросить в сторону личное, пока они живы, они будут снова творить то, что творят сейчас: наживаться на страданиях людей, торгуя наркотиками, ради личной выгоды разжигая войну, принося в жертву смерти все новые и новые жизни.
Тот, кого он только что убил, уже не будет делать этого больше никогда.
Убитый наверняка весил больше трехсот фунтов; от него несло смешанным запахом прокисшего пота и испражнений. Холден забрал у трупа только патроны, а находившееся в плохом состоянии оружие вместе с запасными магазинами разобрал и забросил подальше в кусты. Волосы убитого кишели вшами; Холдену, хотя он старался держаться от мертвеца подальше, начало казаться, что у него зачесалось тело.
Теперь у него был запас патронов калибра 223 и россыпью, и в магазинах — запас, вполне достаточный для крупной перестрелки; кроме того, у него было достаточное количество девятимиллиметровых патронов «Парабеллум» к пистолету. Холден двинулся вперед, по направлению к номеру седьмому.
Холден сомневался, что у него будет достаточно времени вывести его из строя. Либо радиомолчание в эфире подскажет оставшимся в живых судьбу троих мертвецов, либо сейчас начнется атака на дом.
Когда Холден вернулся на опушку леса, подтвердилась вторая его догадка.
Семеро оставшихся в живых образовали неровное кольцо вокруг дома. Теперь они поливали дом огнем из автоматов. Два окна на передней стене немедленно разлетелись вдребезги, печную трубу как будто срезало ножом, дождем сыпались обломки крыши.
Внезапно огонь прекратился. С той стороны, где находились трое людей Эрнандеса, раздался голос; Холден с трудом разбирал слова, частью из-за большого расстояния, частью из-за отвратительного английского произношения:
— Эй, ты! Дом окружен! Бросай оружие и сдавайся или тебе конец!
— Гм, — пробурчал Холден. У говорившего были явные врожденные способности к языкам. Человека в доме, который так неумело спрятал лодку на реке, определенно хотели заполучить живьем. — Гм, — хмыкнул Дэвид снова. Все может быть.
Семеро начали подходить к дому, сжимая кольцо, прикрываясь беспорядочным автоматным огнем.
Из хижины раздались выстрелы; судя по звуку, стреляли из пистолета. Ответный огонь не возымел на атакующих никакого видимого действия. Неудивительно. Надо быть очень хорошим стрелком, чтобы с такого расстояния поразить насмерть живую мишень.
Пригнувшись, Дэвид подобрался ближе к скалам, где всего несколько секунд назад скрывались нападавшие. Еще несколько секунд и даже самый тупой из них сообразит, что в их кольце недостает троих.
Времени уже не было.
Холден почти упал на колени, упер винтовку М-16 в плечо и приготовился к стрельбе лежа. Большой палец левой руки сам переставил переводчик огня на автоматическую стрельбу. Сейчас он вполне мог сбежать с поля боя; у него был достаточный запас патронов и средства переправы через реку.
Вместо этого Холден открыл огонь прямо перед собой; он снял находившегося перед ним одного парня из оставшейся в живых семерки. Потом передвинул ствол вправо, еще один из атакующих упал.
Автоматные очереди взрывали землю и камни вокруг него, но Холден, низко пригнувшись и крепко сжав в руке винтовку, уже бежал прочь. Пули со свистом рикошетили от скал, срезали ветки деревьев. Он бежал дальше, едва успевая прикрывать глаза от потоков пыли.
Наконец он оказался под прикрытием деревьев.
Пистолет. Холден сделал из него несколько выстрелов наугад, когда бежал по направлению к линии атакующих, вызывая огонь на свою новую позицию, оставляя ее, прежде чем они успевали ответить.
Теперь он находился на противоположной стороне круга. Вход в еле держащийся на склоне домишко сейчас был прямо перед ним, на расстоянии меньше чем двести ярдов.
Из дома раздались новые пистолетные выстрелы.
Волна ответного огня выбила дверь хижины. Холден вскинул винтовку, выпустил сразу весь магазин. Нападающие укрылись от его огня за низкими, выбеленными дождями скалами, ярдах в семидесяти пяти от дома. Выстрелы Холдена взрывали фонтаны пыли и гравия вокруг, не задевая их.
Дэвид отсоединил пустой магазин, на бегу вставил новый. Повторяя свой прежний маршрут, он вновь
