Полозов выпрямился. Варвара одним движением вытерла ему лоб. В операционной было жарко.
Хуже всего, что дыра бог знает какая. Грязи — центнер. Пока приехала «скорая» да пока перевязали… Перитонит обеспечен. Если даже этот парень и перенесет операцию… Так или иначе, работы здесь часов на шесть. Не меньше.
Он сеял бинты. Сразу же пошла кровь — обильно, широко. Варвара ловко убирала ее, не давая стекать внутрь.
— Пульс пятьдесят пять, — сказал анестезиолог. — Учащается.
— Приходит в себя, — предупредила Варвара.
Действительно, спекшиеся губы на белом лице дрогнули, распахнулись глава — большие, серые, недоуменные, из горла вылетел слабый хрип.
— Наркоз, — приказал Полозов.
Варвара обернулась, но, к счастью, промолчала. Анестезиолог нехотя взял маску. Полозову казалось, что он двигается нарочно медленно.
Парень все пытался что-то выговорить, оторвал голову, с натугой мигнул раз, другой, но тут маска закрыла лицо.
Полозов медлил. Ему очень не хотелось вскрывать стенку. Два ребра и кровотечение. Можно представить, какая там каша. Он вообще не любил операций на брюшной полости. И места вроде много, и поле крупное, а чуть что не так — воспаление, острый процесс, и вся работа насмарку.
Но делать было нечего.
Варвара сосредоточенно смотрела на его руки — ждала. Анестезиолог убрал маску, вернулся на свое место, спина его ясно выражала — а провалитесь вы все. После Полозова он был здесь самый опытный, но при таком настрое вряд ли можно было ожидать от него серьезной помощи. Ну а Галя — что Галя? — студентка. Побледнела вся, напряглась. Наверное, в первый раз на операции. Того и гляди самой станет плохо.
В общем, рассчитывать можно только на Варвару. У нее стажа — дай бог. Ну я на себя, конечно.
Варвара подняла на него удивленный взгляд.
— Вскрываем, — сказал Полозов и взял ножницы.
Он взрезал кожу, расслоил мышцы. Внутри было, как и думал. Каша. Прорвались крупные сосуды. И, вероятно, прорвались уже давно, еще при наезде — кровь частично свернулась, диафрагма висела лохмотьями, к кишечнику страшно было прикоснуться.
Варвара посмотрела на него. И Полозов понял, что она хотела сказать. Бесполезно. Никаких шансов. Проще оставить, как есть. Полозову тоже этого хотелось. На мгновение он даже пожалел, что парень не умер по дороге в клинику. Ему самому было бы лучше.
— Пульс сорок. Наполнение слабое, — неторопливо сказал анестезиолог.
Полозов вздохнул, и работа началась.
Сначала все шло хорошо. Полость удалось очистить быстро. Варвара в таких случаях была просто незаменимой. И повреждений, особенно в кишечнике, оказалось меньше, чем он ожидал, — поражение все равно было смертельным, во работа ее такая тяжелая. Полозову удалось довольно быстро закрыть слизистую, теперь за желудок можно было не опасаться, и Варвара это оценила, кивала одобрительно, но потом вдруг что-то сдвинулось, дернулось, он даже не успел понять — что, все сместилось, хлынула кровь — густо, горячо. Варвара замелькала отсосом, даже Галя пыталась что-то сделать тампонами — ничего не помогало: кровь выходила толчками, заливала полость. Наверное, прорвало воротную вену. Да — «вена порта». Скорее всего, она уже была повреждена, стенка держалась чуть, и теперь, когда Полозов начал копаться, лопнула. Он сунулся с лигатурой, ничего не было видно, нитки крутились в держателе, Галя не вовремя лезла под руки. Полозов про себя ругался черными слоями. Пот заливал глаза. Он усиленно моргал, помогало это плоха.
— Пульса нет, — вдруг сказал анестезиолог.
Полозов поднял голову.
— Сердце стоит.
— Адреналин, — хрипло сказал Полозов.
Варвара будто ждала — подала шприц. Игла вошла меж ребер. Поршень медленно пополз вниз.
— Ну?
— Стоит, — сказал анестезиолог.
— Дефибриллятор!
Варвара покачала головой.
— Виктор Борисович…
— Быстро! — гаркнул Полозов. Он и сам знал, что бесполезно. — Запускай!
Анестезиолог щелкнул тумблером. Сердце дернулось. Тут же он сказал:
— Остановка.
— Еще раз!
— Остановка.
— Еще раз!
Анестезиолог пожал плечами — мое дело маленькое, приказывают, я выполняю.
Так продолжалось минут десять. Запустить сердце не удалось. Реакция была все слабее и слабее. Варвара покашливала. Анестезиолог откровенно морщился.
— Ладно, все, — сказал Полозов. — Все. Закончили.
Стащил перчатки. Варвара сунула чистую марлю — вытер лицо, подумал: «Сделать-то все равно ничего было нельзя».
Сильно хотелось курить.
— Он умер? — нерешительно спросила Галя.
Ей никто не ответил. Анестезиолог свертывал провода. Полозов все-таки достал сигарету. Варвара смотрела неодобрительно — прямо в операционной.
— Он умер? — снова спросила Галя.
— Надо будет заполнить историю болезни, — сказал Полозов.
Варвара закивала.
— Да-да, Виктор Борисович, я помогу.
В лице ее не чувствовалось никакой усталости. Железная была женщина.
— Смотрите, смотрите! — вдруг сказал анестезиолог.
Все обернулись.
— Сердце!
— Что — сердце?
— Есть сердце!
— Что за ерунда… — начала Варвара. Полозов, отстранив ее, шагнул к экрану. В темно-серой стеклянной глубине вспыхивала серебряная звездочка.
— Я уже хотел выключать, — возбужденно сказал анестезиолог. — Вот уже за ручку взялся и вдруг — заработало.
— Дышит! — воскликнула Варвара. — Виктор Борисович, дышит!
— Это обморок был, — сказала Галя.
Полозов даже не обругал ее за глупость — натягивал перчатки, пусть не стерильные, теперь не до этого.
В груди было холодно. Ничего себе — так залететь. Принять живого за мертвого. Может быть, шок? Хотя вроде, не с чего. Или аллергия к наркозу? Он слыхал о таких случаях: некоторые не переносят. Вплоть до летального исхода. Вдруг и здесь — дали маску, отключился. В любом случае это позор. Грубейший промах. Выговор обеспечен. А могут и вообще погнать. Слава богу, еще заметили. А если бы очнулся в морге?
У Полозова даже в горле перехватило.
— Наркоза больше не давать! — крикнул он. — Следите за пульсом.
Варвара замерла у стола. Лицо у нее было какое-то странное.
— Шевелись! — закричал Полозов. — Отсос, лигатуру! Галя, тампоны — живо!
