догадаться Уфимцев.
Подъезжая, он узнал Акимова, секретаря парткома, и обрадовался его приезду: когда-то они вместе работали инструкторами райкома, крепко дружили.
Акимов высок, грузен не по возрасту. Крупный нос, широкие бугристые скулы, выбритая до синевы голова, глаза под густыми бровями — все характеризовало его как человека сурового, а на самом деле был он простым и общительным, за что и любили его в районе.
Дождавшись, когда мотоцикл, чихнув, остановился, Акимов, поздоровавшись, сказал Уфимцеву:
— Вот рассуждаем с товарищами колхозниками относительно урожая. Хлеба? вы нынче вырастили прекрасные, поработали люди на славу, чувствуется, пришел новый хозяин, — и он потрепал по спине поежившегося Уфимцева. — И рожь хороша, и пшеница... А гречиха — просто чудо, каши всему району хватит. Только масло готовь.
Говорил Акимов легко, свободно, тоном заправского оратора, весело поглядывая по сторонам.
— Кстати, — сменил он тон, — объехал ваши поля, а кукурузы не нашел. В чем дело?
— Погибла... списали, — сказал Уфимцев, опуская глаза, рассматривая свои пропыленные штиблеты.
Акимов с недоверием поглядел на него.
Выручил тракторист Никита Сафонов, шедший из мастерской и завернувший в лавку за табаком.
— Разве на наших землях будет эта заморская королева расти? А тут еще каждый год заморозки... Сеем и гадаем: не то уродит, не то нет.
— И уродит так не обогатит и не уродит не разорит, — подал голос дед Селиверст, подошедший послушать, о чем говорит собравшийся народ.
— Семь лет мак не родил и голоду не было, — сказала тетка, и все засмеялись.
На крыльце лавки Уфимцев увидел Никанора Тетеркина. Тот стоял, надвинув на глаза кепку, боком ко всем и, казалось, не слушал разговора.
«Ох, и хитрая бестия! — подумал Уфимцев, и у него заскребло на сердце. — С комбайном не вышло. Где он еще может напакостить?»
Резкий голос Попова, спорившего с Акимовым, привлек его внимание.
— Вы говорите: урожай. Разве это урожай, соберем по пятнадцать-шестнадцать центнеров на круг? А наши земли, если удобрить, по двадцать пять, по тридцать центнеров могут давать. А где удобрения? Навозу мало, потому что скота мало, скота мало, потому что бедная кормовая база, кормовая база бедная, потому что... Вот вы говорите: кукуруза... — Попов споткнулся тут, посмотрел выразительно на Акимова.
Акимов с нескрываемым любопытством слушал разошедшегося Попова, не перебивал. Когда тот замолк, он усмехнулся:
— Кончил?.. Теперь, вижу, придется разобраться, сеяли вы кукурузу нынче или только очки втирали.
Сверкнула молния, и ударил гром. Акимов поднял голову: черная туча тяжело наплывала на село. Стало совсем темно, вот-вот должен пойти дождь. Народ забеспокоился, начал расходиться.
— Пойдемте и мы, — предложил Акимов. — Разговор есть.
В конторе никого не было, кроме Стенниковой, сидевшей над бумагами.
— Ах, Анна Ивановна, сколько лет, сколько зим! — воскликнул Акимов и подал ей руку. — Сидим, глазки портим?
— А что мне остается делать? — усмехнулась Стенникова, вынимая сигарету из пачки. — На танцы ходить — кавалеров нет, всех порасхватали молодые.
Акимов весело захохотал.
— Позвольте, я ваших закурю, дамских, — попросил он. — Говорят, они благотворно действуют на мужчин, делают их мягче.
— Попробуйте.
Стенникова придвинула ему пачку. Акимов закурил, пустил дым носом, покрутил головой.
— Ха-ра-ши! — протянул он.
Уфимцев щелкнул выключателем, зажег свет.
— Вот какой разговор, товарищи, — начал Акимов, когда все уселись вокруг стола Стенниковой. — Объехал я сегодня ваши поля и должен сказать, — зря агроном плачется: урожай действительно отменный, такого нигде в районе нет. Хватит его всем: и государству, и колхозникам. Вам следует подумать, сколько можете продать сверх плана зерна государству, а подумав, принять на себя соответствующие обязательства и выступить инициаторами этого дела по району... Какое мнение на этот счет у партийного секретаря?
— Зерно для продажи сверх плана нынче будет, — ответила Стенникова. — Ну что ж, подсчитаем, подумаем — это в наших интересах, колхозу деньги ой как нужны!
— Не понимаю, о каких обязательствах сейчас может идти речь? — вмешался в разговор Попов. Он вытащил расческу, стал торопливо причесывать свои волосы. — Хлеб еще на корню, об излишках рано говорить.
— Алеша, положи расческу, не мучь волосы, — сказала Стенникова.
— Тут ты не прав. В районе должны знать о наших возможностях, не могут там работать вслепую.
— Тогда без обязательств, просто информировать, что по предварительным данным колхоз может продать сверх плана. А там — как получится, уборка покажет.
Акимов пытливо поглядывал на Попова.
— Ты давно стал агрономом? — спросил он его.
— Скоро год. А что?
— Ничего, просто интересуюсь... Комсомолец?
— Секретарь комсомольской организации колхоза, — ответила Стенникова, ласково глядя на потемневшего Попова.
— Даже? — удивился Акимов. — Вздуть бы тебя, агроном, как следует, снять штаны и вздуть, чтобы помнил не только о своем колхозе, но и об интересах государства. Да не хочется перед уборкой настроение тебе портить.
Попов угрюмо молчал.
— Видимо, мои сигареты оказались слабенького действия, — заметила Стенникова, чтобы разрядить обстановку.
— Какие сигареты?
— Дамские... Которые мужчин мягкими делают.
Акимов уставился в недоумении на нее, потом громко, раскатисто захохотал:
— Виноват, проштрафился!
За окнами погромыхивало, было слышно, как сначала тихо, а потом сильнее и сильнее пошел дождь.
— Давай закругляться, Николай Петрович, — сказал Уфимцев, глянув в окно. — О твоем предложении по сверхплановой продаже зерна мы подумаем и свое мнение сообщим... А сейчас — поедем ко мне, поужинаем да и спать. Хватит на сегодня!
7
Шум ливня и в этом шуме непрерывный грохот и громовые раскаты, когда, кажется, рушится само небо, встретили Акимова и Уфимцева, вышедших на конторское крыльцо.
Юркнув под брезентовую крышу «газика», Акимов проворчал:
— Ну и агроном у тебя, Егор.
— Ты на него не обижайся, — ответил Уфимцев. — Парень он стоящий, но молодой еще, не знает порядков.
— Пижон... Но что-то в нем есть... Да, все дело в кадрах. Кадры руководителей, кадры специалистов — вот кто решает сейчас вопросы сельского хозяйства. Каковы кадры, таковы и дела.
