обратно к гостям?
— Честно говоря, нет, — призналась Энни, медленно шагая рядом с ним. Она бы очень хотела, чтобы ей не казалась такой странно естественной прогулка в темноте июньской ночи с Джошем Айзеком, обнимающим ее за плечи.
— Ну тогда и не надо. Иди спать. Я извинюсь за тебя перед всеми, кто еще достаточно трезв, чтобы заметить твое отсутствие.
— Не искушай меня, пожалуйста. — Она тихо рассмеялась. — Это был очень длинный день в конце очень длинной недели, и я действительно устала. Но я должна оставаться, чтобы помочь с уборкой и убедиться, что все в порядке…
— Но ты выглядишь утомленной, — заметил он. — Смотри, как бы тебе не сгореть на работе.
— Я справлюсь, — ответила она спокойно.
— Я просто пытаюсь предостеречь тебя. Одна моя знакомая открыла свое дело, но ей никак не удавалось провести черту между работой и отдыхом.
— Вот как? А какое это имеет отношение ко мне? — резко спросила Энни, раздражаясь на явное проявление примитивной ревности при упоминании некой неизвестной ей знакомой.
Джош пожал плечами.
— Она совершенно себя измотала и загремела в больницу, а дело развалилось.
— Что ж, спасибо за предостережение, — поблагодарила Энни. — Но знаешь, мне кажется, что пара поцелуев вряд ли дает тебе право вмешиваться в мою жизнь…
Она резко остановилась, так как земля вдруг плавно ушла у нее из-под ног.
— Энни? — Он не дал ей упасть. — Тебе нехорошо?
— Нет… я в порядке. — Ей потребовались все силы, чтобы отстраниться от так надежно поддерживающей ее руки Джоша. Заметив в его глазах быстро промелькнувшее выражение обеспокоенности, она отвернулась.
Она скорее умрет на этом самом месте, чем признается, что почти ничего не ела сегодня. И ни за что не признается, что ее дела идут вовсе не так хорошо, как ей хотелось бы, поэтому она должна была отрабатывать каждую возможную минуту и мало обращала внимания на свое здоровье…
К счастью, Энни быстро пришла в себя. Она глубоко вздохнула и, стараясь ступать как можно осторожнее, направилась к входу под навес. Энни нарочито не обращала внимания на Джоша, хотя знала, что он не отстает от нее ни на шаг.
— Я мог бы проследить за уборкой, — предложил он. — Насколько я понимаю, бокалы и посуду доставила местная фирма?
— Все нормально, Джош. Это мой бизнес, и я вполне в состоянии справиться сама. Прошу прощения, у меня дела…
— Конечно. — Кажется, он снова ее поддразнивает! — Ни в коем случае не разрешай мне встревать в сложный аппарат твоей жизни.
Она все еще пыталась придумать какой-нибудь остроумный ответ, но он уже отошел и заговорил со знакомыми, оставив ее закипать от бессильной злости.
Злость ее была направлена и на себя, и на Джоша одновременно. Она и без всяких Джошей знает, что, может быть, неважно справляется со всеми трудностями в своей жизни. Но она справится! А завтра вызовет такси на рассвете, съест, если будет время, завтрак на станции Труро и сядет на поезд — то есть сделает все, чтобы избежать долгой поездки до Лондона в машине Джоша Айзека…
Энни проснулась от столь приятного ее слуху звука поставленной на прикроватный столик чашки с чаем. Она открыла сонные глаза и увидела склонившуюся над ней мать. Такие же, как у Энни, карие глаза мамы смотрели на нее любящим взглядом, какой всегда появлялся у Алексии Тревеллик, когда ей выпадало редкое удовольствие побаловать свою старшую дочку.
— Доброе утро, дорогая…
— Доброе утро, мамуль… — Энни слегка приподнялась на подушке и сонно огляделась. Дом священника Тревеллика являлся основательным сооружением из гранита, построенным на прибрежных скалах совсем неподалеку от дома ее дяди и тети — дома, где вырос Майлс и где проходил свадебный прием. Она так устала вчера вечером, что Джош настоял на своем и проводил ее до дома, заявив, что она может свалиться со скалы, если откажется от его помощи. — А сколько времени?
— Ах, боюсь, я тебя не послушалась и дала поспать подольше.
Энни резко села на постели, чувствуя, как ее сердце екнуло от недоброго предчувствия.
— О нет, только не это… Так сколько же времени?
— Половина десятого.
— Но я же завела будильник… О Господи! Я опаздываю на поезд… — Она начала торопливо выбираться из постели, но Алексия мягко ее остановила.
— Милая, признаюсь, что заглянула к тебе в комнату и выключила будильник. — Алексия мягко улыбнулась. — Ну не злись. Это Джош предложил. Он сказал, что незачем тебе добираться до Лондона поездом, он сам сможет тебя подвезти на машине. Не правда ли, очень мило с его стороны? Для тебя это гораздо удобнее, чем торчать на промозглых платформах, дожидаясь поездов, которые вечно опаздывают.
Энни надеялась, что ее благодарная улыбка не вышла похожей на кислую гримасу. Добравшись прошлой ночью до постели, она уснула, едва голова ее коснулась подушки. Проводив ее, Джош, очевидно, направился на вечеринку, где постарался заручиться поддержкой ее матери. Как же он умеет добиваться своего!..
— Вот как? Да, спасибо за чай, мамуль.
— Для меня это удовольствие. — Алексия села на краешек кровати и внимательно посмотрела на напряженное лицо дочери. — Ты теперь так редко приезжаешь домой. И мне очень приятно заботиться о тебе, когда ты здесь. Милая моя, ты сильно похудела. Надеюсь, ты не слишком утомляешься на работе?
— Конечно, нет! С чего ты взяла?
— Ну, Джош заметил… Когда все гости наконец разъехались, мы с отцом и Джошем выпили перед сном по чашечке чая. Он остался у нас переночевать, у Эдварда и Перлиты совершенно не осталось свободных комнат для гостей…
— В самом деле? — Энни не удалось сдержать сарказма. Дом родителей Майлса был очень большой, со множеством спален.
— Ну, я и предложила Джошу: «Почему бы вам не переночевать у нас?» Здесь столько свободных спален, — говорила Алексия с многозначительной улыбкой, которая совсем не понравилась ее дочери. — Так что, дорогая, вы встретитесь с ним за завтраком. Через полчаса. Хорошо?
— Спасибо, мам. — Энни закрыла глаза, отпила глоток чаю, и ее воображение уже рисовало ужасные картины самых верных и жестоких способов убийства Джоша Айзека…
Теперь поездка с ним в Лондон оказалась абсолютно неминуемой.
И если уж быть до конца честной, то и гораздо более комфортабельной, чем путешествие поездом, призналась она себе спустя полтора часа, когда усаживалась на мягкое сиденье его машины. К сожалению, этот факт никоим образом не притушил ее гнева. Закипая от ярости, но все же храня молчание, она помахала на прощание Лив и Мэгги, и машина плавно понеслась к шоссе.
— Тебе удобно, Энни? — Джош, одетый в повседневные, но элегантные брюки кремового цвета и серую клетчатую спортивную рубашку, посмотрел на нее с улыбкой.
— Да, благодарю. — Интересно, а как ей может быть неудобно в этом роскошном спортивном «мерседесе», где жемчужно-серая кожаная обивка салона так изысканно оттеняет темно-серый цвет корпуса?
Следующие полчаса в машине царило молчание. Утро выдалось теплым, но пасмурным. Энни сдула челку с глаз, положила обтянутые джинсами ноги одну на другую, поправила накинутый на плечи синий свитер и защитным жестом сложила руки на груди. Машина мчалась по извилистым дорогам Корнуолла, и Энни упорно молчала, глядя на проносящиеся мимо пейзажи.
— Тебя что-то беспокоит? — наконец не выдержал Джош.
— А почему меня должно что-то беспокоить? — произнесла она вкрадчиво. — Может быть, то, что прошлой ночью ты… ты так подольстился к моим родителям, так ловко напросился переночевать в моем
