Безжизненный песок, раскаленный воздух, белые отполированные ветрами кости. Мне, наверное, придется уйти отсюда. Болихат умер, и они полагают, что это я убил его. Сначала Синельникова, а потом Болихата. Дураки! Если бы я мог убивать!» Неизвестно откуда возник Хрипун и мягко зацепил его под руку, попадая в шаг.
– Андрушевич,- осторожно, как чумной сурок, просвистел он, пожевав щеточку светлых пшеничных усов.- Андрушевич…
– Лиганов.
– Лиганов,- тут же согласился Хрипун.- Андрушевич, Лиганов и Старомецкий. Но прежде всего Андрушевич. Он самый опасный.
Денисов остановился и выдрал локоть.
– Я не сразу сообразил,- потрясенный невероятным озарением, сказал он.- Андрушевич, Лиганов и Старомецкий. Этго все кандидаты в покойники? Вы их уже приговорили – я вас правильно понял?
– Не надо, не надо, вот только не надо,- нервно сказал Хрипун, увлекая его вперед.- Причем здесь покойники? Это люди, которые мешают мне и мешают вам. Так что не надо демонстрировать совесть. Поздно. И потом, разве я предлагаю? .. Нет! Совершенно не обязательно. Можно побеседовать с каждым из них в индивидуальном порядке. Намекнуть … Достаточно будет, если они уволятся … Задребезжали стекла от самолетного гула. Войны не будет. Уже идут переговоры.
– Я, наверное, предложу другой список,- сдерживая больное колотящееся сердце, сказал Денисов.- А именно:- Хрипун, Чугураев и Ботник. Но прежде всего – Хрипун, он самый опасный.
У Хрипуна начали пучиться искаженные, будто из толстого хрусталя, глаза, за которыми полоскался страх.
– Знаете, как вас зовут в институте? Ангел Смерти,- сдавленно сказал он.- Сами по уши в дерьме, а теперь на попятный? Испугались? И ничего вам со мной не сделать – кишка тонка …
Голос был преувеличенно наглый, но в розовой натянутой детской коже лица, в водянистых зрачках, в потной пшеничной щеточке стояло – жить, жить, жить!..
Казалось, он рухнет на колени.
Денисов толкнул обитую строгим дерматином дверь и мимо окаменевшей секретарши прошел в кабинет, где под электрическим светом сохла в углу крашеная искусственная пальма из древесных стружек, а внешний мир был отрезан складчатыми маркизами на окнах. Лиганов
сидел за необъятным столом и, не поднимая головы, с хмурым видом писал что-то на бланке института, обмакивая перо в пудовую чернильницу серо-малинового гранита.
– Слушаю,- сухо сказал он.
Денисов молча положил на стол свое заявление, и Лиганов, не удивляясь, ни о чем.не спрашивая, механически начертал резолюцию.
Как будто ждал этого.
Наверное, ждал.
– Мог бы попрощаться,- вяло сказал ему Денисов.
– Прощай.
Головы он так и не поднял.
Все было правильно. Дождь на улице опять усиливался и туманным многоруким холодом ощупывал лицо. Текло с карнизов, со встречных зонтиков, с трамвайных проводов. Денисов брел, не разбирая дороги. Рябые лужи перекрывали асфальт. «Двенадцать приговоров,- подумал он.- Болихат умер, Синельников покончил самоубийством, Зарьян не поверил, Мусиенко поверил и проклял меня. Это пустыня. Кости, ветер, песок. «Скрижали демонов». Я выжег все вокруг себя. Благодеяние обратилось в злобу, и ладони мои полны горького праха. Ангел Смерти. Отступать уже поздно. Надо сделать еще один шаг. Последний. Вой н ы не будет. Суть вещей постигает лишь тот, чья душа стремится к абсолютному знанию. Остался всего один шаг. Один шаг. Один». Он свернул к остановке. Шипели рубчатые люки. Намокали тряпичные тополя. Подъехал голый пузатый автобус и, просев на правый бок, распахнул дверцы.
Сегодня временному поверенному в делах Пакистана в ДРА был заявлен протест в связи с обстрелом с пакистанской территории афганского населенного пункта Барикот. По нему было выпущено 38 реактивных снарядов,- в результате четыре мирных жителя убиты и восемь человек ранены. XXX Еще два взрыва раздались минувшей ночью во французской столице.
Один заряд был установлен около представительства частной авиакомпании «Минерва», а второй – рядом с отделением национального управления по иммиграции Иль-де-Франс. Ответственность за эти преступления взяла на себя левацкая экстремистская группировка «Аксьон директ». XXX Оружейный концерн «Мёссершмитт-Бельков-Блом» создал новый тип оружия для усмирения полицией демонстрантов. Это оружие, похожее на фаустпатрон, имеет три вида снарядов: миниатюрные ракеты, которые могут проламывать черепа, шарообразные снаряды из твердой резины и алюминиевые коробки, взрывающиеся в воздухе контейнеры с раздражающим газом. XXX Под тяжестью неопровержимых улик верховный суд Йоханнесбурга признал виновными трех белых граждан ЮАР в зверском убийстве африканца. Обвиняемые набросились на него на окраине города Грюкерсдорп и, избив, вышвырнули из автомашины на полном ходу. Затем они вернулись, облили африканца бензином и подожгли. Как показало медицинское освидетельствование, пострадавший в это время был еще жив.
Первая очередь была пристрелочной, она зарылась в чистом застылом серебряном зеркале осенней воды, взметнув глухо булькнувшие фонтанчики,- вроде далеко, но уже вторая легла совсем рядом, по осоке возле меня, будто широкой косой смахнув с нее молочную, не успевшую просохнуть росу. И тут же ударили шмайсеры – кучно, хрипло, распарывая натянутый воздух. Я присел. Вдруг стало ясно ощущаться тревожное пространство вокруг, открытое и. болотистое, поросшее хрупким рыжеватым кустарником.
– Наза-ад!..- закричал командир.
Ездовые поспешно разворачивали повозки. Передняя лошадь упала, взрыднув, и забилась на боку, выбрызгивая коричневую жижу. Посыпались мешки с мукой.
Сапук яростно рванул меня за плечо.
– Продал, сволочь!
Комиссар, уже на ногах, успел поймать его за дуло винтовки.
– Отставить!
– Продал, цыца немецкая!..
Отставить!
Мы бежали к горелому лесу, который чахлыми стволами криво торчал из воды. Две красные ракеты взлетели над ним и положили в торфяные окна между кочками слабый розовый отблеск.
– Дают знать Лембергу, что мы вышли к Бубыринской гриве!- крикнул я.
У меня огнем полыхал правый бок, и подламывались неживые ноги. Во весь лес тупо и безучастно стучало по сосновой коре, будто десятки дятлов безостановочно долбили ее в поисках древесных насекомых. Это пересекались пули. Я потрогал саднящие ребра. Ладонь была в крови.
– Ранен?- спросил комиссар, переходя на шаг.
– Немного …
– Прижми пока рукой, потом я тебя перевяжу… Сейчас надо идти, мы просто обязаны выбраться отсюда – ты нам еще пригодишься… Слышишь, Сапук?- головой за него отвечаешь!..
– Слышу..
– Поворачивай на Поганую топь …
– Обоз там не пройдет,- сказал командир, догоняя и засовывая пистолет в кобуру.
– Обоз бросим … Оставим взвод Типанова – прикрывать. Есть еще время. Раненых понесем – должны пробиться …
– Попробуем … Собрать людей!
