– Он продал своё изобретение одной фирме и вскоре после этого погиб в автокатастрофе. В его лаборатории не оказалось никаких бумаг, ничего. Но на его счету было два миллиона евро.
Он отодвинул стаканчик с ликёром в сторону и смотрел то в окно, то на своего собеседника. Сильвио ответил на его взгляд и, казалось, понял, что Маркус больше не хочет говорить об этом.
На обратном пути Сильвио снова рассказывал о предмете своей симпатии:
– Я думаю, она не замужем. По крайней мере, кольца она не носит. И никто за ней не приезжает забрать с работы, например. А в рамочке на её письменном столе – портрет собаки.
– Да ты за ней по-настоящему шпионишь, – удивился Маркус.
– Ну да, – смущённо признался Сильвио. – Я… В общем, не знаю.
Маркус искоса глянул на него.
– Тебе надо с ней поговорить. Разбуди в себе попугая. Чем раньше ты узнаешь, нравишься ли ей, тем лучше.
– А если не нравлюсь?
– Пусть пеняет на себя. Зато ты будешь знать, что должен искать кого-то ещё. Как ты уже говорил: американок сто миллионов.
В понедельник утром в автобусе Сильвио настраивал себя:
– Сегодня я с ней поговорю.
Но вечером, когда возвращались, он только вздохнул:
– Не знаю, что со мной. Обычно я не такой робкий.
– Значит, всё не так, как обычно, – сказал Маркус.
Сильвио мечтательно смотрел в окно.
– Знаешь, у неё чудесные глаза. Я только сегодня разглядел как следует.
– Да? Мне кажется, я догадываюсь, что у тебя не так, как обычно.
– Завтра, – заявил Сильвио. – Завтра я решусь.
Во вторник утром он улизнул, как только вошли в здание. Немного позже он, сияя, подошёл к столу Маркуса.
– Я сделал это! Я так всё подстроил, что как бы случайно встретился с ней в коридоре – и сделал комплимент.
Маркус невольно улыбнулся.
– Ну и..? Как она отреагировала?
– Не знаю, – Сильвио пожал плечами. – Она была немного смущена, мне кажется. Странно, вообще- то; я готов был поспорить, что у неё отбоя нет от поклонников.
– Ну и радуйся, если это не так.
Сильвио радостно кивнул, отбил на краю стола короткую барабанную дробь и затем сказал:
– О'кей. Назад к работе. Хотя я не знаю, смогу ли сегодня хоть что-нибудь сделать.
Два часа спустя Маркус был свидетелем, как здоровенный мужик в серой униформе, которого ему ещё не приходилось видеть в этом здании, спрашивал, где Сильвио Дамиано. С ним, мол, хочет побеседовать мистер Мюррей. Нет, сказал он, брать с собой бумаги по проекту не надо.
Через полчаса оба вернулись: Сильвио бледный как мел и с печатью ужаса на лице, а детина в серой униформе на шаг позади него, словно ему было поручено подхватить итальянца на лету, если тот начнёт падать в обморок.
– Ради Бога, что стряслось? – спросил Маркус, не сомневаясь, что дома у Сильвио, верно, кто-то умер.
– Сексуальные домогательства, – еле выдавил из себя Сильвио.
– Что?
– Она на меня пожаловалась. Мюррей сказал, что я приставал к ней сексуально. Это про мой комплимент! Я ничего не понимаю.
Маркус увидел, как лицо человека в серой униформе приобретает признаки нетерпения.
– И что теперь? – спросил он, внезапно заподозрив, что это было ещё не самое худшее.
– Меня уволили, – без выражения продолжил Сильвио. – Я должен освободить мой стол, собрать в отеле вещи, и потом вот этот отвезёт меня в аэропорт. В самолёте на Рим для меня уже забронировано место.
У Маркуса было такое ощущение, будто его душат.
– Не может быть.
– Мистер Дамиано, – подал голос мужчина в униформе. На рукаве у него был знак службы безопасности, Маркус лишь сейчас это заметил. – Я вынужден просить вас не задерживаться.
Сильвио кивнул и бросил в сторону Маркуса последний взгляд.
– Я всё надеюсь, что это только дурной сон.
Они все сгрудились у окна и смотрели, как внизу, на парковке, Сильвио садится в машину, такую же серую, как униформа людей из службы безопасности. Теперь их было уже двое, этих стражей порядка. В руках у Сильвио была картонная коробка, почти пустая. Некоторые помахали ему, но Сильвио не видел этого, ни разу даже не взглянул наверх. Дверцы закрылись, и машина покатила прочь.
Его разбудила медсестра. На сей раз в руках у неё не было ничего, она настояла на том, чтобы он сел. Потом, когда он с трудом выпрямился, она потребовала, чтобы он встал и прошёл с ней к раковине умывальника.
– Да зачем? – отбивался он.
– Вам надо умыться. И побриться.
– Для чего?
– К вам придут.
Он заморгал.
– Придут? – Он ощущал свой мозг так, будто тот упакован в стиропор[2] и где-то к нему приклеено указание: «Для ввода в действие переключить тумблер».
Ну ладно. Он встал, доковылял на пугающе ватных ногах до раковины. Сестра поддерживала его, что, несомненно, было кстати. В зеркале он лишь с трудом узнал своё лицо. Неопрятная борода обезображивала нижнюю его половину, а широкий шрам, который тянулся от уха до середины лба, портил верхнюю.
Ах да, верно. Автокатастрофа. Кое-какие картинки в памяти ещё уцелели.
– Далеко не то, что называют мечтой девушек, а? – пробормотал он, обращаясь к своему отражению.
Медсестра пододвинула под него стул, похожий на табурет из бара, с ремнями, чтобы пристегнуться.
– Чуть позже это уберут, – пообещала она. – Не так всё плохо, как кажется. Давайте, умывайтесь.
Она открыла воду и протянула ему мыло и рукавичку для мытья.
Он взял то и другое и удивился, как всё это утомительно. Он бы лёг прямо там, где стоял, и проспал бы ещё полгода.
Глава 4
Новоселье прошло превосходно. Они ещё на приглашениях напечатали фото, изображающее вид с их террасы – в пределах возможностей фотографии, – и гости явились все до одного. Такого не было даже на их свадьбе.
– Ребята, а что же вы не устроили «бассейную вечеринку»? – кричал Ханнес, один из друзей Вернера, когда они во время обязательной экскурсии по дому проходили через плавательный зал. – Это
