Бергиусом и в тридцатые годы применялась для получения из угля синтетического бензина. Этот способ себя опорочил, поскольку горючее, произведённое таким образом, привело в движение главным образом военную машину Гитлера.
– Юлиан, – крикнула Доротея, – нельзя ли сделать чуть потише?
Послышалось недовольное:
– Сейчас.
Звук стал чуть тише. Разговор, всё ещё хорошо различимый, перешёл на запланированное расширение тепловых сетей. Строительство квартальных ТЭЦ, то есть маленьких электростанций, отвод тепла от которых можно использовать для отопления окружающих жилых домов города, будет поощряться налоговыми льготами.
От чего их семье здесь, на отшибе, не будет никакого проку.
– Вопрос в том, – сказала Доротея, – что нам конкретно делать. Что, мне закрыть магазин?
Вернер молчал, продолжая пялиться в эту бумагу.
Доротея судорожно втянула воздух и обхватила себя за плечи, стараясь согреться. Даже выговорить эту мысль было почти больно.
– Я не хочу. Я не хочу этого.
– Это низость, – сказал Вернер надтреснутым голосом. – Такие большие фирмы, и грозят человеку процессом, который его в любом случае угробит одними затратами на адвокатов. Сами-то они оплатят это из своих почтовых расходов. – Он горько рассмеялся. – Вот тебе и равенство перед законом.
Доротее казалось, что ещё чуть-чуть – и её начнёт трясти.
– Я тут совершенно бессильна, – прошептала она.
Наконец он оставил в покое это дурацкое письмо, подошёл к ней и обнял. Наконец-то. Пусть сам он так же бессилен, как она. Всё равно.
– Первым делом проконсультируемся. Я позвоню Фолькеру, он, я думаю, знает какого-нибудь хорошего адвоката. Который хотя бы не выставит нам астрономический счёт. – Он гладил её по спине. – А я… я посмотрю, как нам получше распорядиться деньгами.
Доротее хотелось отдаться только его рукам и объятиям, но мысли то и дело возвращались к его последней фразе. Что он хотел этим сказать?
Она начала понимать это вечером следующего дня, когда Вернер снова притащил этого крючконосого консультанта по капиталовложениям, Крана. На сей раз Кран принёс толстую папку с бумагами.
– И ты, и ты – вы оба наверняка следите за новостями, верно? – начал он. Доротея с раздражением отметила, что он без спросу перешёл с ней на «ты». – Теперь и до нашего правительства дошло, что мало иметь одни электростанции. Они могут привести в движение только поезда и разве что троллейбусы, на этом и конец списку. Для всего остального нужно горючее. Сейчас и до людей наконец дойдёт. Пока что им непонятно, – продолжал он, опять возводя вверх свой сухой указательный палец, – но скоро станет понятно, что наш добрый старый бензин не так-то легко заменить. Собственно, вообще нечем его заменить.
Доротея поставила на журнальный столик блюдо с бутербродами. Вернер позвонил и предупредил её о приезде в самый последний момент, так что она успела приготовить только это.
– Но сейчас так много говорят про водород, – вставила она. – Что якобы это – горючее будущего.
Юлиан, перед тем как лечь спать, прочитал ей об этом целый доклад. Должно быть, эта тема обсуждалась даже в школе.
Кран с тонкой улыбкой отрицательно покачал головой.
– Надо ясно представлять себе, какая это невероятная субстанция – нефть. Каждый её литр содержит огромное количество энергии. Её легко транспортировать – можно перекачивать её по простым трубопроводам, на тысячи километров, если надо; её можно перевозить в цистернах, на танкерах или на грузовиках; можно транспортировать её даже на самолётах, которые заправляют в воздухе другие самолёты. Нефть легко хранить при нормальном давлении воздуха и при комнатной температуре, в непритязательных металлических резервуарах, и ей ничего не сделается, она не портится, не испаряется. С ней фантастически просто обходиться. Да, это горючее вещество, она огнеопасна, но в этом и состоит её смысл. – Он растопырил пальцы. – Ничего этого, мои дорогие, нельзя сказать про водород. Или про какую- то другую субстанцию, известную нам. Ничто не может соперничать с нефтью по части плотности энергии, удобства обращения, транспортабельности и пригодности к хранению. И до сих пор она была к тому же дешёвой и общедоступной. – Он помотал головой. – Уж мы пожили с ней неплохо, верно? И даже не замечали этого. Подумать только.
Доротее совсем не нравилось, что этот пошлый и бестактный человек называет её «моя дорогая». И опять этот менторский указательный палец!
– Братья Райт, – между тем продолжал разглагольствовать он, – осуществили первый моторный полёт не потому, что уж настолько больше других разбирались в аэродинамике. По профессии они были веломеханики, так? Им это удалось, потому в их распоряжении был бензиновый мотор, достаточно сильный и вместе с тем достаточно лёгкий. Этот пункт упускают из виду, когда говорят о транспорте. Постоянно имеют в виду автомобили – а как быть с самолётами?
– Точно, – сказал Вернер, явно находясь под впечатлением от его речи. – Об этом совсем не говорят.
Кран заглатывал очередной бутерброд с лососем.
– Все авиакомпании сегодня пребывают в состоянии пике, – возвестил он с набитым ртом. – Они ещё до Рас-Тануры боролись за жизнь, а теперь просто истекают кровью. Раньше расходы на керосин составляли четверть всех расходов предприятия, а теперь их доля уже по ту сторону добра и зла. И это – пока ещё есть топливо из резервов. Как только оно перестанет оттуда поступать, то всё, спокойной ночи. – Последовал бутерброд с салями. – Это смертельный штопор. Цены полётов растут, число пассажиров падает. Как только обычные граждане не смогут позволить себе летать хотя бы раз в год, в отпуск, в туристическую поездку, то все основы этой лавочки будут подорваны. Авиаотрасль требует большого вала, всё построено в расчёте именно на это – аэропорты, самолёты, терминалы, сами расписания полётов. На одних только пассажирах бизнес-класса такой флот не удержится. Ибо цены на билеты, какими бы высокими они ни были, всё равно дисконтные. Авиакомпании не получают прибыли, и долго им не продержаться. Сейчас они поглощают резервы, отодвигают на потом необходимые инвестиции – что опять же плохо сказывается на авиапромышленности – и так далее. Смертельный штопор. В итоге останется лишь несколько частных самолётов для богатых, но для них потом не будет и аэропортов с обычным на сегодняшний день стандартом. Всё откатится назад, к насыпным взлётным площадкам.
Вернер казался потрясённым.
– Значит, в принципе всё сводится к горючему, – сказал он и посмотрел на жену. – Должен признаться, я об этом никогда не думал.
Доротея откинулась на диванные подушки и скрестила на груди руки.
– Ну и что делать? Вот нефть кончается, это факт. И бензин, и керосин, и так далее.
Кран с победной улыбкой наклонился к своей папке и вынул из неё большой проспект.
– А теперь наступает время термальной деполимеризации, – возвестил он тоном директора цирка, объявляющего аттракцион аттракционов. – Известной как ТДП.
Он торжественно развернул проспект и расстелил его на столе. Там были цветные диаграммы, проясняющие сложный химический процесс, фотографии зданий в промышленном районе, блестящих машин и, в конце концов, трубы, из которой текла тягучая чёрная масса: по виду нефть.
– Основополагающая идея – подражание тому, что делает природа, – объяснил Кран. – Другими словами: делать нефть самим. При этом процесс, конечно, должен идти чуть-чуть быстрее, поскольку миллионов лет у нас в запасе нет. Но не правда ли, ведь сегодня чего только не производят искусственно? Например, бриллианты. Природе требуются тысячи лет и гигантское давление, – а мы строим машину, и она за пару минут сжимает кусок угля в фианит. Итак, почему бы нам не создавать и нефть?
– Где это? – спросил Вернер.
– Снимки сделаны на фабрике в Канаде, где был разработан метод. ТДП одним ударом убивает двух мух, поскольку превращает в нефть отходы. Единственное условие, чтобы эти отходы базировались на
