Он поднял брови.
– Швейцарская фармацевтическая фирма? В которой работает новая нобелевская лауреатка?
– Она.
– Раньше ты был оригинальнее.
– И впредь буду, – сказал я. – Как только смогу позволить себе твои цены.
Пришлось ему потрудиться за мои деньги. Спустя небольшую вечность он вернулся из служебных помещений с двумя папками, содержимое которых он добыл при помощи ксерокса. В то же самое время он сделал запрос по своему компьютеру, что принесло ещё одну охапку распечаток, а сверх того он вручил мне несколько дюжин копий с микрофильмов: фирма «Рютлифарм», судя по всему, постоянно была на виду.
– Вот тебе, – сказал Остлунд, подвинув мне по прилавку всю эту кучу, увязанную в старую конторскую папку и схваченную резинкой. – Честно говоря, всё это можно было выяснить и более дешёвым путём.
Я взял папку с внезапным предчувствием, что её содержание не продвинет меня ни на шаг. Предчувствие, которое было мне сейчас абсолютно некстати.
Я вспомнил ещё кое-что.
– Скажи-ка, у ваших конкурентов пару недель тому назад совершенно неожиданно умер молодой репортёр. Бенгт Нильсон из «Svenska Dagbladet». Известно ли об этом что-нибудь? Отчего, почему?
Остлунд поднял брови и оглядел меня снисходительно, чуть ли не с состраданием.
– Во-первых, – сказал он, – у нас нет конкурентов, мы все участники состязательного процесса. И, во-вторых: да. Известно.
– И что тебе известно?
– Бенгт Нильсон был человеком, который замахнулся слишком высоко. Честолюбив был до крайности. По глупой случайности он был сердечник и по глупой случайности не был пунктуальным. Если ты спросишь меня, он просто-напросто забыл вовремя принять лекарство. Это уже однажды чуть не погубило его несколько лет назад, но есть люди, которые не учатся на своих ошибках.
– А если я спрошу кого-нибудь другого? Какая теория будет у него?
От этого он занервничал.
– Пожалуйста, у нас свободная страна. По крайней мере, считается таковой. Но судя по тому, что я слышал, у Нильсона в кармане была оранжевая коробочка с белыми таблетками, и по глупой случайности отделения за два предшествующих дня оказались ещё нетронутыми. Я считаю, есть более основательные случаи для приложения теорий заговора.
Я зажал папку под мышкой.
– Я просто так спросил.
– Рад стараться. Маленький довесок за счёт фирмы. Надеюсь, ты оценишь.
– Ещё бы, – сказал я и вышел.
Снаружи на меня снова набросился, как хищный зверь, холод; и в горле запершило, что не сулило ничего хорошего. Я зашёл в первую попавшуюся аптеку и купил витаминные таблетки и согревающую мазь для втирания. И раз уж я там оказался, то попутно спросил:
– Есть одно сердечное средство, белые таблетки в оранжевой коробочке с отделениями по дням недели. Вы знаете, что это такое может быть?
Аптекарша, худая женщина с тёмными кругами под глазами, наморщила лоб.
– Это может быть кардиопролол. Если только это сердечное средство; есть ещё распространенное средство от астмы, к которому ваше описание тоже подходит.
– Вы не могли бы показать мне эти упаковки?
– Оба средства только по рецепту. Я не могу вам его продать.
Я помотал головой.
– Нет, я спрашиваю только потому, что мой отец делает из этого страшную тайну, что за лекарство он принимает. Он немного со странностями, вы понимаете? А мне бы хотелось знать. На всякий случай.
Она понимающе кивнула и достала из разных выдвижных ящиков две коробочки.
– Это считается самым легкопереносимым средством такого рода, – объяснила она, выкладывая передо мной кардиопролол, – но его следует принимать исключительно пунктуально. Для забывчивых пожилых людей это не самое подходящее.
– О, по моему отцу можно проверять часы, это не проблема, – вдохновенно врал я. Взяв в руки упаковку, я повернул её так, чтобы можно было прочитать название производителя.
«АО Рютлифарм, СН-4001, Базель», – значилось на коробочке. Почему-то меня это не особенно удивило.
Глава 20
Первая обязанность взломщика – знать территорию, на которой предстоит работать. Итак, я пустился в путь к высотным домам на Сергельгатан, по дороге купил дешёвый блокнотик, поискал и нашёл Хайтек- билдинг и в пассаже напротив стеклянного вестибюля, который мне описал Ганс-Улоф, – кофейню. Там мне хватило моей убывающей наличности на чашку кофе и пирожное «брауни», с которыми я занял наблюдательную позицию, чтобы присмотреться к обстановке.
Кофе был невкусный, но горячий и благоухающий. Пирожное исчезло ещё до того, как я заметил, что ем; я оказался явно голоднее, чем думал. Было приятно сидеть, тяжелеть и чувствовать, что старые рефлексы и инстинкты ещё при мне, как будто не прошло этих шести бесконечных лет с тех пор, как я пользовался ими в последний раз.
Экономический шпионаж – область, имеющая не менее давние и славные традиции, чем его военное соответствие. Китайцы успешно хранили секрет производства бумаги в продолжение шести веков, пока жители Самарканда году примерно в 750-м не выведали его путём шпионажа. Человечество и сегодня не имело бы понятия, как производится шёлк, если бы хитроумный лазутчик однажды не вывез из Срединного царства контрабандой секрет его производства вместе с необходимыми для этого шелковичными червями.
Раз уж наша цивилизация выбрала жизнь в беспрестанной конкурентной борьбе, экономический шпионаж причисляется к незаменимым вспомогательным средствам всех тех, кто погиб бы, полагаясь лишь на собственные силы. Без сомнений, это аморальная деятельность. Но мораль в мире бизнеса – это то, о чём повсеместно говорят, но не принимают в расчёт в деловых решениях. Основа деловых решений одна: какую это принесёт выгоду и какого риска это стоит. Никто не стал бы публично одобрять уход от налогов или признаваться в том, что получает заказы путём подкупа ответственных за это людей. Тем не менее это делает всякий, если считает, что это поможет ему пробиться, и даже просто потому, что это делают другие.
Экономический шпионаж всегда играл особую роль. Это оружие, при помощи которого меньшие сопротивляются большим, глупые – умным и слабые – сильным. Больше дюжины фирм в странах, которые мы так высокомерно причисляем к «третьему миру», обязаны практически всеми своими техническими ноу-хау моим профессиональным усилиям, и они обеспечивают ныне целые регионы работой и пропитанием. Регионы, которые ещё двадцать лет назад сидели на капельнице подачек, так называемой «помощи развивающимся странам», избавляющей развитые промышленные страны от лишней конкуренции. Я вовсе не хочу приписать себе этим заслугу некой «робингудовской» справедливости; эти люди платили мне за работу, а дешёвым я не был никогда. Я не испытываю потребности оправдываться, и мне было всё равно, на кого я работаю. С таким же тщанием я работал на международные концерны и похищал у мелких развивающихся фирм формулы, коды или строительные чертежи, которые, если бы не я, сделали бы основателей этих фирм миллионерами. Жизнь была жестока, и я тоже.
Естественно, на профессиональный шпионаж распространяются те же правила, что и на любую другую профессиональную деятельность. Конкуренция многообразна, состязание жестоко. Хакеров – словно песка в море. И пусть у них есть оправдание своего существования: они воплощают собой образ промышленного шпиона, сложившийся у общественности. Я же предпочитаю действовать на месте, я знаю,
