Один триллион долларов

– Твои наручные часы? Нет. Я даже мог бы поклясться, что у тебя их не было.

– Да у меня их и не было. Я сдал их в ломбард в Манхэттене. Проблема в том, что часы – подарок моего отца, квитанцию из ломбарда я потерял, а срок хранения истекает в пятницу на следующей неделе.

Это было уже многовато для раннего утреннего часа.

– Помедленнее, – попросил Марвин, – я должен записать. – Он извлек карандаш из полупустой кофейной чашки, вытер его о невыразимо липкое кухонное полотенце, потом достал из мусорного ведра пустую коробку от кукурузных хлопьев и оторвал от нее кусочек так, чтобы на внутренней его стороне можно было писать. Снова поднес трубку к уху: – Ну, давай по порядку. Где этот ломбард, как выглядят часы и по какому номеру я могу тебе позвонить?

* * *

Когда после телефонного разговора с Марвином Джон вернулся на солнечную палубу, уже можно было различить южнофранцузское побережье – в виде тонкой, серо-коричневой линии на горизонте. Стюард накрывал столик под навесом от солнца для послеобеденного кофе. На небе показались первые чайки.

– Нам нужно определиться, в Ниццу мы едем или в Канны, – сказал Эдуардо. – В Ницце есть один хороший ресторан, в котором я никогда не прочь поужинать. Как ты думаешь?

– Почему нет? – Джон подошел к перилам и остановился рядом с Эдуардо. Со вчерашнего вечера они обогнули Корсику и теперь курсировали в Лигурийском море. Это была неторопливая поездка, Средиземное море простиралось перед ними, серебристо-голубое, без единой волны. – Звучит заманчиво.

Час спустя на небе показалась темная точка, которая оказалась не чайкой, а вертолетом. Вначале они не обратили внимания на его нарастающий шум, но вертолет целенаправленно приближался к ним, и стало невозможно не глянуть, в чем дело.

– Кажется, пресса, – информировал их Броссар по бортовому телефону. – На заднем сиденье видно человека, увешанного камерами и телеобъективами.

Джон скривился.

– Бортовой пушки у нас, как я понял, нет?

Как разъяренная оса, вертолет кружил над «Прорицанием», совершая такие пируэты, что оставалось только удивляться, как человеку на заднем сиденье удается фотографировать, не вывалившись в открытую дверцу. В конце концов он заснял все, что хотел, и машина удалилась в сторону материка.

– Стоит ли нам думать о ресторане? – спросил Джон, глядя ему вслед. – Без охраны-то?

– Несколько человек из команды имеют достаточно внушительный вид, они могут нас сопровождать, – сказал Эдуардо. – Не будем же мы из-за них портить себе день?

– Это уже начинает действовать мне на нервы. И что они все во мне находят?

Эдуардо засмеялся.

– Ты богат, значит, интересен. Деньги сексуально привлекательны, мой дорогой. Кстати, ты, на мой взгляд, недостаточно этим пользуешься.

– А я что, должен? – Джон осматривал береговую линию, смело проложенные по скалам дороги и дома, похожие на белые вкрапления.

– Послушай, тьме женщин не терпится узнать, каково это – переспать с миллиардером.

– Как с любым другим мужчиной.

– Ну, естественно, но делать выводы предоставь им самим. – Эдуардо взял трубку бортового телефона. – Я вижу, тебе надо пройти курс искусства наслаждения жизнью. Сейчас я позвоню в ресторан, чтобы они прислали за нами машину. Как я слышал, там у них тусуются вообще одни миллионеры; поэтому я думаю, что они умеют держать прессу на дистанции. И оттянемся. – Это звучало как приказ.

Когда они причалили, на пирсе уже толпились репортеры. Когда «Прорицание» пришвартовалось, их стало еще больше, и четверо дюжих матросов из команды с трудом прокладывали путь к машине. В давке участвовало даже телевидение.

Водитель присланного лимузина хорошо ориентировался в Ницце и, судя по всему, был из бывших гонщиков; по крайней мере им удалось оторваться от преследователей, которые частично были на мощных и подвижных мотоциклах. Когда они подъехали к ресторану, все было уже спокойно, тихо и солнце готовило для них чудный вечер на террасе.

Ресторан оказался при отеле высшего разряда, старом, элегантном, изысканно обставленном, со сказочным видом на бухту – то есть место, думал Джон, в котором невозможно не наслаждаться ужином. К его немалому удивлению, он заметил за соседним столиком четверых пожилых мужчин, несомненно застарелых мультимиллионеров, которым этот фокус все же удавался. Белое вино было не той температуры. Мясо было жестковатое, а овощи мягковатые, то есть радоваться было нечему. Один из них поднял палец примерно до уровня своего брюзгливо опущенного подбородка, и не прошло и тридцати секунд, как перед ними возник официант – боже мой, что же это сделалось с миром? Джон не понимал по-французски, но чтобы истолковать изъявление недовольства, доносившееся от соседнего столика, никаких познаний и не требовалось. Оглядевшись, он заметил похожую атмосферу во всем помещении. Как будто каждый только и выискивал, в чем бы ему разочароваться. И хоть они все тут миллионеры, не было среди них ни одного радостного или хотя бы благодушного лица. При том, что еда была отменная.

– Peccato, – сдержанно сказал Эдуардо. – Не на что посмотреть.

– Да уж. Если я когда-нибудь стану таким, как эти, – попросил Джон, – то пристрели меня, пожалуйста.

* * *

Полночь. Джон закрыл за собой дверь комнаты, сознавая, что это одна из последних его ночей здесь, под крышей дома Вакки. Он снял свой блейзер, повесил его на плечики и теперь наслаждался чувством твердой почвы под ногами.

В Ницце они выдержали не долго. После десерта и захода солнца вернулись на корабль, а обратный путь до Портесето на полном ходу занял немногим больше четырех часов.

Он только собрался снять туфли, как зазвонил телефон. Наверное, Марвин, подумал Джон и запрыгал к аппарату на одной ноге. В Нью-Йорке было шесть вечера.

Но это был незнакомец.

– Я хотел вас поздравить, – насмешливо сказал он. – С вашей новой яхтой.

– Спасибо, – сказал Джон. Это уже не впечатляло его. Возможно, по французскому телевидению прошел репортаж.

– Красивая яхта. Можно спросить, во что она вам обошлась? Миллионов двадцать, навскидку. Или все тридцать?

– Чего вы хотите? – неприветливо спросил Джон.

– Хочу сделать вам несколько предложений насчет ваших следующих покупок.

– Я весь внимание.

– Теперь у вас есть дом и яхта. Я не буду вгонять вас в скуку очевидными соображениями, что надо обзавестись жилищем и в других частях света; об этом вы и сами уже подумали. Но вы могли упустить вариант с замком. Есть в Европе множество настоящих старых замков, и какие-то из них, бывает, продаются, вы это знали? Естественно, придется вложить еще несколько миллионов, прежде чем они приобретут достойный вид, но это уже не проблема. Другой возможностью было бы приобретение футбольного клуба или чего-то в этом роде – вы еще пока не думали об этом? Тогда можно будет покупать и продавать за многие миллионы игроков и добиваться удовлетворения, все выше поднимаясь по турнирной таблице. Или начать формировать коллекцию – старинные картины, писанные маслом, например Ван Гог, Пикассо, Моне. Или ценные украшения. Антиквариат. Тут приключение – не только поиск и покупка, но и устройство подходящих сейфов, заключение страховых сделок и так далее, все это поможет вам держаться в тонусе. – Он замолк. – Нужны вам еще какие-нибудь подсказки?

Джон потирал переносицу. Он устал.

– Зачем вы мне все это рассказываете?

– Чтобы привлечь ваше внимание к тому, что вы достаточно богаты, чтобы весь остаток жизни покупать какие-нибудь побрякушки. Но тем самым, – продолжал он, – вы только отдалитесь от предсказания Джакомо Фонтанелли.

– Вы звоните мне в полночь, чтобы сказать это?

– Раньше вас не было, а кто-то ведь должен вам это сказать.