медсестрой раньше работала, так что смогла ее на ноги поставить. Но она еще очень слаба.
– Ну и дела... – протянул Волкодав. – А дальше-то что? Скоро ваш сын из армии вернется, да и не сможете вы долго ее скрывать. Соседи обязательно заметят, слухи пойдут...
– Не знаю, что дальше будет. Там посмотрим.
Неожиданно для себя Волкодав заинтересовался судьбой странной девушки. Стал наведываться к бабке чаще, каждые две недели, а кроме продуктов для нее, привозил фрукты и сладости для соседкиного найденыша. Девушку он долго не видел, она пряталась от него по углам. А тетя Люба, заполучив долгожданного собеседника, много рассказывала о своей подопечной, жаловалась, что не знает, как быть дальше, переживала и ругала сволочей, устроивших девчонке «веселую» жизнь.
К весне ситуация изменилась. Девушка Оля, заочно проникнувшись благодарностью к Волкодаву, однажды осмелилась выйти к нему и познакомиться. Была она тощей и бледной как смерть, грудную клетку пересекала плотная повязка, рука висела плетью. На почти прозрачном лице сияли глаза – огромные и как будто нездешние. В девушке было что-то от инопланетянки. Она вообще была странной и не похожей ни на одну из знакомых ему женщин: угловатая, порывистая, молчаливая, глаза горели страстным блеском, который пугал и одновременно завораживал.
Как и следовало ожидать, Волкодав влюбился по уши. Как школьник, как мальчишка. Он и сам не ожидал от себя такого. В подмосковный поселок его тянуло со страшной силой, и он ездил туда почти каждый день. Подозревая, что Ольга – не настоящее имя, он тем не менее не выпытывал правду, а сама девушка упрямо избегала наболевшей темы и о своей прошлой жизни помалкивала. Но постепенно она оттаяла, стала понемногу улыбаться. Молодой организм ожесточенно сопротивлялся болезни, и девушка стремительными темпами шла на поправку.
В мае Волкодав принял историческое решение. Смущаясь и робея, он предложил Оле переехать к нему. В Москве у него своя квартира, пусть маленькая, но пригодная для жизни. В большом многоквартирном доме никто не обратит на девушку внимания, между тем как парочка Любиных соседей что-то заподозрила и то и дело наведывалась к ее дому, пытаясь понять, кого же там скрывает женщина.
Последний аргумент был решающим. Ольга согласилась переехать. Тетя Люба, заливаясь слезами счастья, кинулась к Волкодаву на шею. Судьба найденыша была решена, и тем же вечером они вдвоем укатили в Москву, обещав тете Любе непременно звонить и наведываться.
Этой ночью Волкодав впервые увидел Ольгу обнаженной. От левой ключицы вниз и к центру шел кривой, еще не до конца заживший шрам, с багровыми краями. Девушка заметила ужас, заплескавшийся в глазах Волкодава, усмехнулась и сказала:
– Ничего. Ничего... Все еще будет.
Загадочная фраза навеки врезалась Андрею в память, и он подолгу размышлял над ней. А в свете изменений, которые происходили с Ольгой, фраза приобретала новый смысл.
Она быстро выздоравливала и вскоре чувствовала себя вполне хорошо. Волкодав в лепешку разбился, одел и обул девушку, накупил ей разного нужного и ненужного барахла, милого женскому сердцу, свозил летом в Крым. Но перед этим сделал ей новый паспорт. Своей настоящей фамилии Ольга так ему и не сказала, никаких документов у нее не было, и Волкодав за большие деньги купил новенький паспорт на имя Камиллы Соколовой. Любимая девушка презрительно хмыкнула, увидев вычурное имя в сочетании с простенькой фамилией, и заявила, что всегда терпеть не могла имя Камилла.
– Зови меня Ким, – попросила она. – Это тоже имечко с претензией, но по крайней мере звучит не так пошло.
Волкодав послушно согласился. Он вообще соглашался с каждым ее словом, тем более что говорила она мало и неохотно, и каждая фраза из ее уст казалась россыпью отборного жемчуга. Часто она сидела с отсутствующим взглядом, думая о чем-то своем, и в такие моменты Волкодав пугался, видя выражение ее лица. Наверное, с таким лицом Жанна д’Арк шла на костер...
Что творилось в голове у Ким – неизвестно. Она жила словно в другой вселенной, а наш бренный мир вертелся вокруг, не затрагивая ни ума, ни чувств. Она ходила с Волкодавом в кафе на капуччино с пирожными, позволяла ему любить и ласкать себя, но за это время сама, по собственной воле не подарила ни даже крохотной ласки. Принимала его бешеные признания в любви как нечто банальное и наскучившее – с легкой улыбкой на устах. Волкодав отдавал ей всего себя, без остатка, с каждым днем все отчетливее понимая: она его не любит и не полюбит никогда. В глазах Ким горел огонь какой-то чужой страсти... или ненависти, и было ясно: надолго она здесь не задержится.
И однажды она ушла... А дальнейшее было мне уже известно.
Я поехала домой. Мне требовался тайм-аут, чтобы все обдумать, переварить, во всем разобраться. Волкодава я оставила на парковке около «Шоколада» погруженным в свои тягостные мысли. Мы обменялись координатами, и от сознания, что в этом мрачном и пахнущем гнильцой деле у меня появился какой-никакой, а союзник, становилось чуточку легче.
Итак, Ким. Очень непростая девушка... Нет, конечно, я догадывалась, что она вела довольно загадочный образ жизни, но до такого не додумалось бы и мое богатое воображение. И здесь явно попахивало каким-то криминальным прошлым. Можно, конечно, предположить, что она вышла в лес по грибы, где на нее напал какой-то ненормальный, а так Ким – человек в высшей степени законопослушный и добропорядочный... но хилая версия разбивалась о железобетон фактов.
Во-первых, она пряталась от людей и категорически избегала общения с кем-либо, вплоть до врачей. Во-вторых, она сделала себе фальшивый паспорт – а будь Ким просто жертвой, она вернулась бы домой, написала заявление в милицию и стала ждать, пока ее несостоявшегося убийцу поймают. В-третьих, ее странное поведение в последние месяцы. И больше всего меня смущало посещение художественных салонов. Логическая цепочка была проста: салоны и галереи – художник Архипов – его исчезновение. Создавалось ощущение, что Ким готовила какую-то сложную, продолжительную по времени операцию и знакомство с Архиповым было спланировано ею заранее.
Действительно, вывод напрашивался сам собой: у Ким была какая-то цель, и она шла к этой цели планомерно и без лишних сантиментов. Взять хотя бы ее связь с Тетериным. Да я и за миллиард не согласилась бы жить с ним под одной крышей, а ведь Ким еще и в постель с ним ложилась... Значит, он был ей нужен. Зачем? Почему? Она так легко оставила Волкодава, а ведь он хоть и не был идеальным мужчиной, но в сравнении с Тетериным легко и непринужденно выигрывал по всем параметрам. С точки зрения нормального человека, было бы странно поменять молодого симпатягу на лысого невротика с пузцом. Может, дело в деньгах? Действительно, денег у Игоря Витольдовича не в пример больше, чем у Волкодава...
И все-таки каков конечный пункт программы целеустремленной девушки? Неужели Архипов? Вдруг он в прошлом пересекался с Ким, а теперь она мстит ему? Подстроила знакомство, а потом убила... Нет, такой ужасный вариант меня категорически не устраивал, и я принялась мыслить дальше.
Допустим, Тетерин. Чем не объект для мести? Да одна его ужасная вонь чего стоит, а мерзкий характер вкупе с манерой истерически визжать, а дикое самомнение и дикие же комплексы!.. Сгоряча он мог сделать Ким какую-нибудь гадость, и теперь она таким образом пытается его проучить. Возможно? Да запросто!
Ох, как мне хотелось понять, что за штучка эта Ким, узнать, что у нее на уме, какие цели она преследует! И как пристегнуть к этому делу труп Рудакова в одежде моего бывшего мужа, исчезновение вышеупомянутого мужа, покинутую в спешке квартиру на Шелепихинской?
Насчет трупа версии могли быть разные, воображение тут же подкинуло мне несколько штук, одна другой краше.
Рудаков убил Архипова, переоделся в его одежду, а потом и сам пал чьей-то жертвой.
Рудакова и Архипова убила Ким.
Рудакова убили Ким и Архипов вместе.
Рудакова убил Тетерин. Возможно, сотрудник службы безопасности подозревал шефа в убийстве Ким, и тому пришлось пойти на кардинальные меры...
В общем, вариантов хоть отбавляй, зато фактов наблюдался явный недостаток. Последний пункт заинтересовал меня особенно: ведь Тетерин являлся связующим звеном между исчезновением Ким и убийством Рудакова. И вел он себя очень подозрительно: в милицию не обратился, трясется как осиновый лист, меня уговорил молчать... Кто знает, может быть, и дверь мне поджег.
И я решила плотнее заняться Тетериным – выяснить о нем все, что только возможно, вплоть до
