ниточка преспокойно улеглась на траву.
– Ну, тварь… – Я сплюнул на траву. А потом вынул из кармашка разгрузки небольшой, но очень мощный электрошокер, воткнул в землю специальный штырь для преодоления проволочных заграждений и поднес шокер к нити.
Короткий треск разряда. Нить мгновенно съежилась и почернела. И, словно порыв ветра, по лесу прошелестела волна, и все смолкло.
– Кто, кто… Дракон в пальто!
Я опять сплюнул и растер сапогом обугленную нить в пыль.
Натянув от греха подальше толстые, армированные сверхпрочным пластиком, перчатки, не особенно таясь, одним броском преодолел оставшиеся до озера метры и залег на невысоком холмике. В сумерках белой ночи и озеро, и поселок на другой стороне были как на ладони. Вот только на карте никакого поселка не было и в помине. А тут тебе дома, надворные постройки и даже церковка под куполом с крестом. Степенно прогуливались старики, орала на все лады ребятня и домашняя живность, деловито сновал разнообразный люд. Лепота…
Смотрим мы на всю эту пастораль, выходим поинтересоваться, не случилось ли чего, а нас кирдык по чайнику. Чтобы не умничал.
Нн-да. А ведь наверняка кто-то из ребят спалился именно так. Но никаких других мыслей в голову не приходило. Солнце давно скрылось за горизонт, и я уже собрался скатиться с пригорка, чтобы подготовиться к ночному поиску. Но вдруг тихий печальный звук, похожий на стон и протяжный выдох, прокатился надо мной, словно круги по воде. Как таракан, я быстро вполз назад и залег. Народ в поселке тоже засуетился и толпами повалил на берег озера. Там все встали на колени и склонили головы.
В этот момент они более всего были похожи на мусульман, творящих намаз, но никак не на православных или староверов, как я полагал вначале. Несмотря на сумерки, оптика давала вполне ясное изображение. Все, от стариков до детей, были полны неподдельного благочестия и внимания, обращая свои взгляды на озеро.
Что-то мне не давало покоя, когда я глядел на ровную, будто зеркало, гладь воды. И только через несколько минут меня осенило. Ни одной, даже самой завалященькой волны или ряби на поверхности! А ветерок-то между тем присутствовал. Словно не вода была в озере, а действительно кусок стекла.
Первое время ничего не происходило. Народ истово крестился на стеклянную гладь, и все явно чего-то ждали. Ждал, естественно, и я, включив на всякий случай портативную камеру и направив ее туда же, где скрещивались взгляды обитателей поселка. Никак началось?
Сначала чуть подернулась рябью поверхность, а затем из середины, словно всплывая из глубины, начал подниматься продолговатый, будто огурец, водяной пузырь. Камера у меня была отличной. Из тех самых «туристических» приборов, которые по цене и качеству не уступают лучшим мировым аналогам, в том числе и производимым специально для спецслужб, и не значатся ни в одном фирменном каталоге. На крохотном экранчике я ясно видел и сам пузырь, и то, что был он совершенно прозрачным.
Понемногу пузырь, а скорее, уже водяной столб поднялся на двухметровую высоту и мгновенно опал, открывая призрачную фигуру в покрове до пят, окутанную золотым сиянием. Через несколько минут фигура уплотнилась. Стало ясно видно ее тонкое, как у нас говорили, породистое лицо с высоким лбом под терновым венком, бородку клинышком и длинные до плеч волосы.
Явившийся мягко шагнул вперед и как-то сразу оказался совсем рядом с коленопреклоненными людьми.
– Дети мои!
Голос его был таким звучным и громким, что отдавался эхом даже в моей голове.
– До срока я оберегаю вас от скверны и зла, которые захлестнули землю. Истинное спасение рядом. Оно для тех, кто уверовал и принял сердцем Слово мое. Вера и послушание – вот путь для истинно любящих меня. Извилисты и хитры дороги зла. Не давайте сердцам вашим впасть в грех ложной любви, ибо нет в моем сердце места для детей Сатаны. Пусть будет тверда ваша карающая длань, и тогда нет на вас греха за смерть исчадий ада. На этот раз зло пришло к нам в образе человека, имя которому – Смерть. И поправ смерть, и развеяв ее прах по ветру, мы очистимся от скверны и обретем вечную благодать.
Пока я наблюдал все это «явление народу», я все время пытался понять, о ком же это с такой страстью говорит сын Божий. Уж не обо мне ли? Вот удостоился, прости Господи. Такая честь от сына Твоего. Да вот только Твой ли сын это?
Все же в этом действе было слишком много несуразностей, они не сразу бросались в глаза, но заставили меня задуматься. Богу, какой бы он ни был, ни к чему разбрасывать защитные сети из «нитей». Незачем обращаться к помощи простых людей, чтобы покарать столь мелкую рыбку, как я. Кроме того, мое верхнее зрение, обычно наполнявшееся в храмах и капищах исключительно яркими и насыщенными красками, здесь было забито плотным белёсым туманом. Можно все списать на неисповедимость путей Господних, но как-то странно все это выглядит. Так что этот тип скорее сукин сын, чем Божий.
А тем временем обуянные священным гневом граждане, вооружившись подручным дрекольем и факелами, кинулись во все стороны.
Никак за мной?
Я убрал камеру и собрался рвануть в сторону. Но что-то знакомое остановило меня. Я навел на толпу бинокль, и среди пейзан с кольями увидел то, что мне совсем не понравилось. Гибкие подвижные фигуры в спецкостюмах и с налобными приборами ночного видения. Вооружены они были хорошими короткоствольными автоматами фирмы AUG. Одобряю. Оружие профессионалов. И правильно, ночной поиск – это такая игра, в которой любители просто не выживают.
Я натянул на глаза очки и удовлетворенно огляделся. Последняя разработка неведомой мне фирмы. Оправа с купольными полимерными стеклами, делавшая обладателя похожим на стрекозу, позволяла видеть в инфракрасном свете. Правда, в необычных цветах. Лица, например, приобретали все оттенки красного и оранжевого, а глаза – синего цвета. Ну, так нам ведь не картины писать…
Ориентируясь на производимый загонщиками шум, я плавной дугой огибал всю эту толпу, намереваясь попасть в поселок с тыла и пошарить на предмет выживших членов предыдущих экспедиций.
Однако планам моим была не судьба сбыться. Прямо по курсу, еще невидимый, но уже ясно улавливаемый спецприбором «Боевое ухо», раздался длинный скользящий шелест. Они явно имели представление о моем местонахождении. Значит, какая-то система обнаружения все-таки работала. То ли не все нити сжег, то ли они как-то восстанавливались…
Я немного сдвинулся в сторону, смещаясь от центра поисковой цепи, и осторожным мягким движением сбросил с плеча «кобру», давно изготовленную к стрельбе. Легкий шелест. Первый молча осел на землю. Прижав оружие телом к земле, я аккуратно передернул затвор и приподнял голову. Вот второй оказался ближе, чем хотелось бы… А самое главное, в агонии он крутанулся винтом и шумно повалился на сухие ветки. Сразу же громко залязгали автоматные затворы, на меня посыпалась обдираемая пулями кора с деревьев. Для меня отчетливо запахло жареным.
Я бросил на звук гранату и залег. Те же наушники, которые усиливали наружные звуки, погасили удар взрывной волны, но очень четко и красочно донесли крики и стоны раненых. Я выбросил еще одну осколочную гранату и следом за ней две световых. Подождал, пока преследователи снимут ставшие бесполезными ночники, и швырнул еще две.
Я отбросил неудачную мысль взять «языка», и просто расстрелял выживших в упор. Самое удивительное, что охотники за моей шкурой, скорее всего, были сотрудниками государственной спецкоманды. Жетоны общевойскового образца и специальные идентификационные татуировки говорили об этом ясно и недвусмысленно. Только вот что они здесь забыли?
Больше меня в эту ночь никто не беспокоил. Я достаточно свободно описал дугу вокруг поселка и выполз на задворки. Вокруг было тихо. Почему-то в поселке напрочь отсутствовали собаки. Во всяком случае, обычного брехливого лая было не слыхать. Поскольку недоброжелатели, судя по всему, были далеко, я достал радиостанцию и, подключив камеру, сбросил на спутник снятое мною кино. Интересно, что они там подумают, поглядев это. Наверно, православная церковь многое отдала бы за эти кадры. Впрочем, и католическая тоже. Но мне «Оскар» за операторскую работу никак не светит. И «Пулитцер» за сенсационный репортаж, кстати, тоже. Это точно.
Рассовав по карманам радио и камеру, я тихонечко полез на высокую сосну у самого края поселка, ибо
