– Тогда мы просто-напросто пойдем в другой бар, где нет ваших друзей и знакомых.
– Ну, хорошо, – согласился парень, – как прикажете…
В баре был полумрак. Навеивая спокойствие, тихо пел Рэй Чарлз. Людей было не очень много и на странную парочку никто не обращал внимания.
Они уселись за столик в одной из пустовавших ниш друг против друга и заказали бутылку вина. Роджер, который в этот вечер старательно выполнял роль обходительного мужчины, говорил без умолку. Но Джастина почти не слушала, мысленно унесясь в себе домой, туда, где сейчас за одним столом сидели Лион и Питер со своей женой.
Только сейчас до нее полностью дошло все безумие ее поступка. Джастина сидела как оглушенная, не имея даже представления о том, как она будет выкручиваться из сложившейся дурацкой ситуации.
Голос Роджера звучал монотонно, и смысл того, о чем говорил парень, до нее не доходил.
Роджер замолчал и выпил залпом стакан вина. Затем продолжил свой рассказ, начала которого Джастина не слышала.
– Вы не подумайте, что я разыгрываю перед вами комедию, – возбужденно говорил парень, – я действительно люблю лошадей, я даже сам всегда сравниваю себя с конем. Если я себя хорошо чувствую, если я бодрый, у меня прекрасное настроение, то это все равно, как молодой резвый жеребец, который мчится галопом по полю. Красота… – мечтательно произнес Роджер.
Джастина постаралась приглядеться к парню повнимательнее, но так и не смогла понять – шутит он, или говорит всерьез.
– Зеленая трава, светит солнце, на ветру развивается грива и хвост… – парень продолжал свое. – Если же я в компании, где много красивых девушек, и мне нужно повыпендриваться, то я сам себе командую: «Аллюром, пошел!»
Джастина рассмеялась.
– Ну а если я вечером много выпил, выкурил целую пачку сигарет, то наутро я сам себе кажусь старым седым мерином, который плетется по дороге еле переставляя ноги, печально опустив голову.
– Я тоже постоянно себя с чем-нибудь сравниваю, – тихо проговорила Джастина. – Но почему-то это всегда вещи неодушевленные. Например сейчас я все чаще и чаще кажусь себе старым запыленным комодом, который давно пора сдать старьевщику.
– Ну что вы, – попытался успокоить ее Роджер, – вы на себя клевещите, миссис О'Нил. Вы прекрасно выглядите!
– Моя фамилия не О'Нил, а Хартгейм, – устало поправила его Джастина.
– Но ведь на всех афишах вас всегда представляли как Джастину О'Нил! – удивился Роджер.
– О'Нил – это фамилия моего отца. Вот я ее и выбрала в качестве своего театрального псевдонима.
– Но я думаю, что вы на меня не обиделись, – возразил Роджер, – ведь я к вам обращаюсь как к актрисе.
– Я давно уже не актриса, – отмахнулась Джастина. – Мне, как вы любите говорить вы, молодые, – полная труба.
– Ну, положим, молодые так не говорят, – возразил Роджер. – Они выражаются намного круче.
– Не будем уточнять! – взмолилась Джастина.
– Но все равно я не согласен с вами! – воскликнул Роджер. – Вы были и остаетесь прекрасной, бесподобной актрисой!
– Нет, нет, – ответила Джастина. – Послушайте меня, молодой человек. Вообще-то, если честно признаться, и театру тоже полная труба. Театр дошел до точки, и тут вы не сможете не согласиться со мной. Все то, что сейчас выделывают на сцене… Это… – Джастина покачала головой и картинно закатила глаза.
Роджер изобразил на своем лице сочувственное понимание.
– Театр был, конечно же, иным в дни вашей молодости? – спросил он вкрадчиво.
– Иным? – бросила на него взгляд Джастина. – Безусловно.
– Я думаю, вам не немало пришлось повидать за бытность свою в театре, мэм.
Он словно предугадывал ее ответы.
– Да, Роджер! – воскликнула Джастина. – Я видела великие дни, и они уже никогда не вернутся. Я играла вместе с великими актерами, в пьесах великих драматургов, в спектаклях, которые ставили великие режиссеры. Эти имена известны теперь всем и каждому!
И Джастина стала перечислять одно за другим имена и фамилии знаменитостей.
– Какие великие имена, мэм! – всплеснул руками парень.
– Да! – глаза Джастины разгорались все больше и больше. – И театр был тогда театром, Роджер! Это было все, что имела публика, и мы старались для нее изо всех сил. Никакое кино и телевидение не могли соперничать с нами. Это был великий театр! Такой театр, каким ему подобает быть. А нынче… Сейчас стремление зрителей сводится лишь к…
– Жажде глупых развлечений, – вставил Роджер.
– Да ты просто крадешь слова у меня с языка! – воскликнула Джастина. – Именно, молодой человек, жажда глупых развлечений! И всюду – деньги, деньги, деньги…
Роджеру стало весело. Он действительно убедился, что Джастина, как бы хорошо она ни выглядела, уже не молода. Но он продолжал подавать реплики, подшучивая над ней…
