Она даже представить себе не могла, что прошлое может быть так серьезно. А то, что прошлая любовь встретилась вот таким образом – это и вовсе напоминает какое-то предзнаменование. Ведь она считала, что все давно.
За последние годы их совместной жизни не произошло ни одного серьезного конфликта. Питер очень хорошо относился к ней. Она бы никогда не подумала усомниться в чувствах мужа. Но почему же он все так быстро забыл, как только появилась рядом Джастина – значит он никогда серьезно не любил ее, а лишь использовал Ольвию как относительно удачную замену.
Питер внезапно поднялся и сел на кровати.
– А что, по-твоему, я мог сказать? – хриплым голосом спросил он. – И для чего? – в голосе его прозвучала глубокая тоска и страдания. – Что сказал бы: «Ольвия, знай, Джастина – та женщина, в которую я был когда-то страстно влюблен…»
– Я поняла бы…
Питер поднял на нее глаза.
– Но я не мог ожидать этого, – тихо промолвил он и сразу отвел в сторону взгляд: ему было стыдно смотреть в глаза жене. – Когда мы переехали и я обнаружил, что они живут по соседству, я, как мог, избегал встреч, – попытался оправдаться Питер, но тут же стыдливо умолк, понимая, что его слова, мягко говоря, далеки от истины.
Ольвия тяжело вздохнула:
– Любовь никогда не проходит бесследно… Питер мрачно потер лоб.
– Я много в ней не любил: она всегда меня раздражала. Не понимаю, не понимаю, как такое могло случиться? – он снова схватился за голову.
Питер действительно ничего не понимал и совсем запутался.
– Ольвия, если можешь, подойди ко мне, пожалуйста, – тихо попросил он: ему хотелось плакать, просить о помощи, ему хотелось избавиться от этого кошмара, умолять ее о прощении…
Ольвия поднялась и медленно подошла к нему. Питер обнял ее за талию и прислонился к ней. У него был вид глубоко несчастного человека.
– Даже тогда, несколько лет назад, мы не смогли быть с ней вместе… Понимаешь?
Питер ненадолго замолчал.
– Сейчас это тем более не имело смысла. Все это глупо, это была роковая ошибка.
– Ошибка? – Ольвии было неприятно и больно его слушать: ее переполняла ревность, избавиться от которой она была не в силах.
– Ну да, конечно ошибка, поверь мне, – сказал он. – Теперь я тебе во всем признался. Все. Мне больше нечего рассказать.
Он еще крепче прижался к ней. Ольвия слегка отстранилась.
– О, Питер, у тебя всегда все было просто, но ты должен знать, что выбросить подобное из памяти, исключить из своей жизни не так уж легко. Все это слишком серьезно: разочарования, тревоги, надломленность в душе не проходят быстро.
Но конечно он прав, как бы там ни было, они должны быть вместе, потому что слишком многое их связывает. Порвать отношения очень легко, а вот восстановить их – ох как не просто. И главное… Ольвия знала, что любит Питера, она бы не смогла так просто избавиться от этого чувства.
Весь день они провели дома. Ольвия с самого утра уединилась в своей мастерской и не выходила оттуда до самого вечера. А Питер почти все время пролежал на кровати, лишь изредка спускаясь на кухню для того, чтобы попить воды. Кроме душевных страданий его мучила жажда, головная боль, он чувствовал себя раздавленным.
Ночью Питер долго не мог заснуть. Разные мысли мучили его и не давали покоя. Потом он незаметно забылся неспокойным сном, но время от времени просыпался в холодном поту: его терзали кошмары. Они были бесформенные и бессюжетные. Лишь изредка в сознании Питера мелькала мысль, что темные пятна, которые он видит перед глазами, – это грязь, много грязи, целое море.
В очередной раз он проснулся и, облегченно вздохнув, повернулся к Ольвии, но ее не оказалось на месте. Питера охватил ужас. Он вскочил, накинул халат и босиком выскочил из спальни.
– Ольвия! Ольвия! – он искал ее по всему дому: в холле, на кухне, в ванной комнате – ее нигде не было.
Осторожно, не включая свет, он обошел дом и в конце концов заглянул в мастерскую. Его глаза уже привыкли к темноте и он увидел, что Ольвия сидит на стуле, окруженная своими работами. Он подошел к ней и понял, что она плачет.
– Что с тобой, милая, тебе нехорошо?
Даже в полной темноте он ужаснулся бледности ее лица, в глазах ее была глубокая, невыносимая мука. Питер еще острее почувствовал свою вину перед Ольвией: «Боже, как я мог? Зачем я совершил все это?» В эту минуту он понял, что ему невыносимо страшно одиночество. Он боялся, что Ольвия может бросить его. Питер проклинал все на свете. Он обнял свою жену и стал быстро-быстро говорить, он обещал, что никогда больше не заставит ее страдать, не причинит боль, сделает все, чтобы случившееся поскорей забылось. В эти минуты ему казалось, что все его слова – правда.
– Ольвия, милая, давай уедем отсюда, – страстно шептал он.
Ольвия взяла себя в руки и неожиданно спокойным голосом произнесла:
– Разумеется уедем, мы же не можем больше жить здесь. Ты сделал все для того, чтобы это стало невозможным, – горько усмехнулась она.
– Ольвия, успокойся, пожалуйста, не надо здесь больше сидеть, – попросил Питер. – Пошли, ты выпьешь горячего чая и тебе надо поспать: ведь уже утро.
