– Наверное, ты даже ничего не почувствуешь… – продолжал Чарли.
– Наверное… – храбрился неопытный мальчик. – Я ведь сильный…
Чарли только этого и ждал.
– Действительно?
– Конечно! – восклицал тот.
– Выдержишь?
– Да!
– Значит, ты не боишься боли?
– Нет…
– Правильно! Настоящий мужчина ничего не должен бояться… Ты ведь уже мужчина?
Мальчик кивал, весьма тронутый такой лестной для него оценкой.
– Значит, ты никого не боишься?
– Нет…
– Я так и знал…
А Чарли, предвкушая сладостную забаву, все продолжал в том же духе:
– Ну да, конечно же! Ведь у тебя грудь, прямо как у чемпиона… Разве человек с такой грудью может бояться, если его кто-нибудь легонько заденет рукой? – спрашивал Чарли, потирая руки в предчувствии забавы и тут же сам и отвечал на свой вопрос: – ну конечно же, нет…
– Я все вытерплю, – хорохорился мальчик.
– Все, значит?
– Конечно!
Зловещие огоньки в глазах Чарли разгорались все сильнее, и он осторожно предлагал:
– А можно попробовать?
Мальчик соглашался:
– Конечно!
– Я не больно, ты ведь сильный, и ничего не почувствуешь, успокаивал его Чарли.
И действительно, он наносил легонький удар, который и ударом-то нельзя было назвать: так, делал слабенький толчок в грудь своей жертвы, даже не кулаком, а только ребром ладони – разумеется, тот не чувствовал никакой боли.
Чарли с деланным восхищением улыбался.
– Ну, я ведь говорил, что ты – настоящий силач… Тебе ведь не было больно – правда?
Тот важно кивал.
– Не было…
Тогда Чарли справлялся:
– А можно попробовать еще один раз? Я ведь не больно бью, да ты и не чувствуешь – правда?
Мальчик соглашался и, не предвидя ничего скверного, выгибал грудь колесом.
Тогда Чарли замахивался и бил изо всех сил не в грудь, а в самое солнечное сплетение – несчастный перегибался в три погибели, весь позеленевший от нечеловеческой боли, а негодяй заливался радостным звонким смехом, удовлетворенно потирая руки…
Кроме того, Чарли питал острую ненависть к ирландцам – наверное, не только потому, что водитель грузовика, который послужил причиной гибели его родителей, носил типичную ирландскую фамилию, начинавшуюся с О, но и потому, что многие англичане порой даже на чисто бытовом уровне (не говоря уже об иных, более серьезных) воспринимают ирландцев как людей, стоящих куда ниже их во всех отношениях…
В последнее время Чарли и Генри составили своего рода дуэт, ставший настоящим бичом воспитательного дома – главенствовал в нем Чарли, и это было вполне естественно, ибо он был, может быть, чуть-чуть послабее физически, но отличался большей изобретательностью, изощренным умом и при случае мог повернуть дело так, что ни он, ни Генри не оказывались виноватыми.
К тому же воспитатели и администрация, давно уже махнув на этих подростков рукой, только и ждали удобного момента, чтобы направить их в исправительную колонию для малолетних преступников – ждали, надо сказать, долго, очень долго, потому что удобный случай никак не представлялся; на редкость изворотливый Чарли всегда умел выходить сухим из воды и, как обычно, вытаскивал из всевозможных передряг своего незадачливого приятеля – пока Генри был ему еще нужен.
Генри же в большинстве случаев просто смотрел ему в рот – естественное положение для отпрыска опустившихся пролетариев по отношению к более образованному и расчетливому Чарли.
Чарли же относился к своему приятелю с некоторым высокомерием, если не сказать – с брезгливостью; впрочем, тот был настолько глуп, что, наверное, и не замечал этого…
Таковы были воспитанники, оба, кстати, на год или полтора старше Уолтера, которые избрали его своей очередной жертвой…
На следующий день после описанного столь подробно ночного разговора, сразу же после ужина, когда
