волновало ее. — Мы мило беседовали с Кэмероном.
— Кэмерон понимает, когда он третий лишний.
Забавно было слышать, что Кэмерон, известный волокита, мог оказаться третьим лишним, но Изабелла была настолько смущена появлением Мака, что ей было не до веселья. Хотелось бы, чтобы движение крепкого плеча и ощущение твердой руки, нежно сжимавшей ее ладонь, не доставляли ей такого удовольствия. Несмотря на многослойность одежды, которую диктовала мода, этих слоев, по мнению Изабеллы, сейчас было недостаточно.
— Полагаю, ты доволен собой, — стараясь скрывать свои чувства, как можно беззаботнее проговорила Изабелла, — потому что знаешь, что я не могла отказать тебе в танце. Иначе эта сцена передавалась бы из уст в уста по всему Лондону. Здесь все просто обожают сплетничать о нас с тобой.
— Неутолимое желание Лондона посплетничать — единственное оружие в моем арсенале, — приятным, как хорошее вино, голосом ответил Мак, — хотя и не всегда надежное.
Изабелла никак не могла заставить себя посмотреть ему прямо в глаза. Ей и так трудно было сохранять самообладание, даже не заглядывая в медные радужки глаз. Вместо этого она сосредоточила свой взгляд на его подбородке, заросшем золотисто-рыжей бородой. Но и это не помогало.
— Интересно и немного обидно, что, говоря о наших с тобой отношениях, ты используешь военную терминологию.
— Это всего лишь удачная метафора. Бальный зал — поле битвы, этот танец — схватка, твое оружие — это платье, которое так хорошо подчеркивает фигуру.
Мак окинул взглядом открытый лиф платья и задержался на желтых розочках, которыми был украшен глубокий вырез. Изабелла благосклонно относилась к желтым розам с тех самых пор, как на второй день после их свадьбы Мак нарисовал ее с этими розами. У него потемнели глаза, и Изабелла почувствовала, как под этим пристальным взглядом загорелась ее обнаженная кожа.
— Тогда у тебя есть еще одно оружие. Ты можешь танцевать со мной, пока у меня не заболят ноги. И потом твой килт…
— А что с моим килтом? — растерялся Мак.
— В килте ты особенно хорош.
— Да, я помню, тебе всегда нравилось смотреть на мои ноги. И на другие части тела. Ходят слухи, что шотландцы ничего не носят под килтом.
Изабелла помнила, как по утрам в спальне он, ничего не надев, кроме килта, внимательно читал газету, положив ноги на стол. Он был довольно хорош в вечернем туалете, но в домашней одежде выглядел потрясающе.
— Ты вкладываешь в мои слова то, чего там нет, — неуверенно произнесла Изабелла.
— Неужели? Может, выйдем на террасу и удовлетворим твое любопытство насчет другой части тела?
— Спасибо большое, но я не хочу идти на террасу.
Именно на террасе дома ее отца Мак впервые поцеловал ее.
— Ты опасаешься, что терраса — более опасное поле боя? — сверкнул глазами Мак и дерзко улыбнулся.
— Ну, если продолжать использовать метафоры, то да, я считаю, что терраса — тактически невыгодная для меня позиция.
— У тебя всегда есть преимущество надо мной, Изабелла, — потянул ее к себе Мак.
— Ну, это вряд ли. С какой стати?
— Потому что, — Мак еще ближе придвинул ее к себе, — ты способна лишить меня присутствия духа, просто войдя в комнату, как это произошло вчера в моей студии. Три с половиной года я жил как монах, и вот увидеть тебя так близко, почувствовать твой запах, прикоснуться к тебе… Сжалься над бедным холостяком.
— Не искать других — это был твой выбор.
Мак сверкнул глазами. За их дразнящим блеском Изабелла разглядела спокойствие, которого никогда прежде не замечала.
— Да, это был мой выбор.
Изабелла верила ему. Она с легкостью могла назвать полдюжины женщин, которые прыгнут в постель Мака Маккензи в ту же секунду, как только он подаст им знак. Она знала, что он не искал женщин ни до того, как она оставила его, ни после, потому что многим доставило бы огромное удовольствие рассказать ей об этом. Даже их наиболее злорадные знакомые вынуждены были признать, что Мак оставался верен своей жене даже после того, как они расстались.
— Может быть, мне следует поменять духи.
— К духам это не имеет никакого отношения. — Мак наклонился к ней, и его легкое дыхание коснулось изгиба шеи. — Мне нравится, что ты по-прежнему пользуешься розовым маслом.
— Я обожаю розы, — еле слышно произнесла Изабелла.
— Я знаю. Желтые розы.
Изабелла споткнулась.
— Осторожно, — выпрямился Мак, крепче обняв ее за талию.
— Какая я сегодня неуклюжая. Эти ужасные туфли. Пожалуйста, давай присядем.
— Я сказал тебе — нет, пока не закончится вальс. Этот танец — моя цена, не могу же я отпустить тебя, когда ты расплатилась только наполовину, правда?
— Цена за что?
— За то, что не целую тебя, потеряв рассудок, в присутствии всех этих людей. Не говоря уж о том, что не сделал этого вчера на лестнице.
— Ты поцеловал бы меня вчера, даже если я не хотела этого?
У Изабеллы задрожали пальцы.
— Но ты ведь хотела этого, жена. Я тебя очень хорошо знаю.
Изабелла промолчала в ответ, зная — Мак сказал правду. Когда они стояли лицом к лицу на ступеньках в доме, в котором когда-то жили вместе, Изабелла была почти готова позволить ему поцеловать ее. Если бы Молли не помешала им, она позволила бы ему заключить себя в объятия и прижаться своим перепачканным краской лицом к ее лицу, прикасаться к ней так, как ему нравилось. Но Мак решил отпустить ее. Ну что ж, это его выбор.
— Пожалуйста, давай сейчас остановимся, Мак. Мне на самом деле очень жарко.
— Ты и правда раскраснелась. От этого есть только одно средство.
— Присесть и выпить что-нибудь прохладное?
— А вот и нет.
Лицо Мака озарила точно такая же коварная улыбка, какая более шести лет назад погубила Изабеллу на ее первом балу. Он ловко увлек ее за пределы танцевальной площадки, сунул ее руку себе под локоть и быстро повел через бальный зал к открытым дверям.
— Прогулка по террасе.
— Мак…
Он не обратил внимания на ее протест и повел по прохладной, тускло освещенной террасе. Дойдя до конца террасы, Мак остановился в тени, вдали от освещенного окна.
— Ну-ка…
Изабелла оказалась у стены, а сильные руки Мака уперлись в эту стену по обеим сторонам от нее.
Он чувствовал свежее дыхание Изабеллы, тепло ее тела в вечерней прохладе, видел вздымающуюся грудь и сверкающие на коже бриллианты.
Они стояли точно так же, как в тот вечер на террасе отца, когда впервые встретились: Изабелла — у стены, руки Мака — по обеим сторонам от нее на кирпичной стене. Изабелле в белоснежном платье с жемчужным ожерельем на шее, единственным тогда ее украшением, было в ту пору восемнадцать. Чистая, невинная девушка с роскошными волосами, созревший плод, который пора срывать.
Искушение прикоснуться к ней было тогда непреодолимым. Пари, заключенное Маком на тот вечер, было простым: войти в излишне педантичный дом графа Скрэнтона без приглашения, станцевать с
