выловила его труп в море. Вот так-то… – Через черный ход торговец вывел их на улицу и попрощался…
– Заглядывайте, всегда к вашим услугам…
Когда они вышли на оживленную набережную, Бежан предложил:
– Давай сверток, я понесу.
– Не надо. Я сама, – ответила Янка, прижимая сверток к груди. – А скажи, что за пароль ты ему назвал? Откуда ты его узнал?
– Вот тебе и на! – изобразил изумление Бежан. – Ты же сама мне его сказала. На пароходе.
Янка сочла вопрос исчерпанным и не стала вдаваться в подробности. Лиссэ деньги отдал – значит, не о чем и говорить.
– Я пройду сейчас на пароход и спрячу деньги.
Бежан сразу подметил это «я». Не «мы», а именно «я».
– Ну, в каюте их не спрячешь. Надо отдать капитану.
– Ничего, что-нибудь придумаю.
– Как хочешь, – не стал настаивать Бежан.
Когда они поднялись на палубу теплохода, она ушла, не сказав ни слова. Бежан вернулся в город. «Действительно, не исключено, что сообщники Ковальчика опять явятся в лавку Лиссэ. Пожалуй, стоит за лавкой понаблюдать. А вдруг удастся кого-то опознать!»
Бежан отыскал неподалеку кабачок. Заказал кружку пива и сел у окна. Однако через четыре часа он решил отказаться от дальнейшего наблюдения: никто из команды теплохода в поле его зрения не появлялся. И вдруг, когда он совсем уже собрался уходить, на углу показалась знакомая фигура. Янка? Да. И притом не одна. Рядом с ней шел Валяшек. Бежан выскочил на улицу и последовал за ними. Пройдя пару кварталов, они скрылись в подъезде какого-то дома. Спустя несколько минут вслед за ними туда входил и он. Преградившая вход тучная, густо размалеванная, весьма преклонных лет дама, спрятав сунутую ей банкноту, жестом указала на вход в ресторан и на лестницу, ведущую вверх.
Сначала он заглянул в ресторан. Среди зеркал, дешевой позолоты и цветочных кадок – столики. Официанты во фраках. Клубы дыма. На эстраде какое-то представление.
И вдруг он увидел Янку. Она сидела за столиком под пальмой. Одна. «Где же доктор? Не отправился ли наверх к девочкам?» – мелькнула у него мысль. Характер этого дома не вызывал никаких сомнений, – Бежан отступил за дверь. Поднялся по лестнице. Длинный коридор. По обеим сторонам номера. «Комнаты свиданий?» Крадучись он двинулся вперед. Внезапно из какого-то темного угла коридора до него совершенно явственно донеслись слова, произнесенные на чистейшем польском языке!
– Как здоровье Анны Кок?
– У бедняжки мигрень. Завтра в семнадцать приходи за посылкой.
Прижимаясь к стене, Бежан двинулся на звук голосов.
– Лады. Количество прежнее? – послышался новый вопрос.
Голоса были где-то совсем рядом. Еще шаг, второй… Удар. В глазах вспыхнула ослепительная молния, и Бежан без звука свалился на пол.
Глава XXV
– Я – «Маргаритка», я – «Маргаритка», вызываю «Розу», – Врона поправил наушники и поднял боковое стекло.
– Я – «Роза», я – «Роза», перехожу на прием, – послышался голос Погоры.
– Подопечный следует на «вартбурге» в сторону Варшавы. Движемся за ним. Какие будут указания?
– Не прозевайте на этот раз. Жду донесений. – Погора выключил рацию.
– Хорошо ему говорить: «не прозевайте», – буркнул Врона, обращаясь к Рудзику. – Посидел бы сам на нашем месте! Хотел бы я посмотреть, что он сумел бы сделать в тот раз.
А «в тот раз» дело было так. В четверг после обеда, спустя два дня после второго визита железнодорожника, Котарский извлек из тайника инструкцию и значок. Потом, как обычно в это время, он вернулся домой. В пятницу до трех часов дня просидел в общинном совете. Оттуда вернулся домой и больше в этот день никуда не выходил. Вечером Врона зашел к Котарским «на огонек». Хозяин был явно не в духе, у Котарской – заплаканные глаза, и вообще отношения между ними заметно натянутые. Поняв, что попал не вовремя, Врона не стал засиживаться и поспешил откланяться.
В субботу с утра Котарский направился к Крашекам, у которых стоял его «вартбург».
«Как видно, собрался уезжать». Врона включил двигатель своего автомобиля и по радиотелефону вызвал Рудзика, приказав ему ждать у шоссе. В роще, невидимые для проезжающих по дороге, они остановились. Ждать пришлось недолго. Вскоре между деревьями мелькнул светлый «вартбург» Котарского. Они выехали из рощи и последовали за ним, держась на таком расстоянии, чтобы не терять его из вида. В городе расстояние пришлось сократить. Да и мало вероятно, чтобы в таком скопище машин он мог их заметить. Впрочем, если бы даже и заметил, что странного в том, что они выбрались в город за покупками или навестить свои семьи?
Котарский оставил машину возле аэровокзала «Лёта» на улице Варынского. Они остановились на противоположной стороне. Рудзик вышел из машины и пошел за Котарским. Врона остался за рулем.
– Агроном, – как рассказывал потом Рудзик Броне, – сел в зале за столик, на котором лежали газеты и журналы. Значок был уже у пего на лацкане пиджака. Рудзик даже не заметил, когда он его прицепил. Вскоре за тот же столик сел какой-то мужчина, спиной к Рудзику. Незнакомец закурил, положил на столик спички и стал просматривать газету. Потом он ее сложил, встал и вышел. Котарский достал сигареты и стал шарить по карманам, отыскивая спички. Не найдя, взял коробок, лежавший на столе. Закурил, Спички спрятал в карман и направился к выходу с толпой пассажиров, спешивших на посадку в автобусы авиакомпании. Рудзик подумал уж было, что Котарский собрался куда-то лететь, но нет – он обошел
