ждала.
Желание закипело в его крови. Что бы ни утверждало пророчество, эта женщина была прекрасна. А в дезабилье – неотразима. Волосы спускались до бедер тяжелой волной темного золота, в нем поблескивали более светлые прядки, словно путеводные нити, притягивавшие взгляд, который невольно пробегал вниз по всей их длине.
Ему вдруг представилось, как эти волосы струятся по их обнаженным телам, как сливается жар их разгоряченных тел, пока он медлительными, чувственными движениями овладевает ею… Дыхание стало причинять ему боль, и не только дыхание, но и некая часть тела.
«Не сейчас, – одернул он себя. – Все равно она скоро окажется в моей постели. И тогда…»
Это «и тогда» завораживало его мысли.
Она тоже испытывала желание, Деймиен это чувствовал. В отличие от высокородных дам, которые стремились к любовным утехам, Пенелопа не подала ни одного знака – ни лукавых взглядов, ни приглашающих улыбок, ни покачивания бедер, ни «случайного» взмаха юбкой, когда обнажается обтянутая шелком щиколотка.
Пенелопа просто хотела его, в ней горело то же мощное первобытное желание, которое сжигало самого Деймиена. Какая-то невидимая сила притягивала их друг к другу и диктовала им, что они при любых обстоятельствах должны быть вместе. В этой силе ощущалась бездумная непреклонность, ей не было дела до их мыслей и чувств, они должны быть вместе – и все.
И эта бездумная сила толкнула его к Пенелопе, превратила его жажду в пожар.
Пенелопа видела в зеркале, как к ней приближался Деймиен, и не могла пошевелить даже пальцем. Ей и раньше казалось, что в официальном костюме и галстуке он очень красив, но сейчас, полураздетый, в распахнутой, свободной рубашке он казался прекрасным необузданным варваром. Возможно, он действительно принц, но никаких следов цивилизованности в нем сейчас не было.
Увидев его впервые верхом, она почувствовала то же самое – вот человек, который пребывает в гармонии с дикой природой. Из того, что ей случалось читать, Пенелопа знала, что правители Нвенгарии жестоки, они ближе к английскому средневековью, чем к современным монархам, которые больше интересуются модой, чем вопросами власти.
Политические дебаты в Нвенгарии могли кончиться дуэлью со смертельным исходом, причем прямо в зале совета. Разумеется, в Англии мужчины тоже стрелялись на дуэлях, но тут существовала масса правил, даже некий налет респектабельности. Нвенгарцы же ходили вооруженными и с яростью бросались друг на друга при одном лишь косом взгляде.
Глядя на Деймиена, на его разметавшиеся по плечам волосы и красивое узкое лицо, так отличающееся от лица обычного англичанина, Пенелопа легко могла вообразить, как он выхватывает меч из ножен и вонзает его в грудь своего врага прямо посреди зала советов.
Деймиен остановился у нее за спиной. Жар его тела прожигал ее насквозь. От него слегка пахло бренди. Она молча продолжала сидеть, глядя на него в зеркало. Деймиен собрал ее волосы, приподнял над затылком и разжал пальцы. Пряди, как золотые ручьи, заструились вниз по его рукам.
– Мне жаль, – наконец произнес он, – что я доставил столько неприятностей вам и вашей семье. Но мой приезд был необходим.
– Чтобы найти вашу принцессу, – пробормотала Пенелопа.
– Чтобы найти вас.
Он провел щеткой по ее волосам, потом кончиками пальцев дотронулся до ее шеи – очень нежное прикосновение очень сильного человека.
– Вам не следовало являться ко мне в спальню, – наконец произнесла Пенелопа.
Он еще раз погрузил щетку в ее локоны, нагнулся и прижался щекой к щеке Пенелопы. Отросшая за день щетина царапала ей кожу.
– Тогда прикажите мне уйти.
Она открыла было рот, чтобы отослать его прочь… а потом закрыла. Вся ее решительность и готовность к сопротивлению, не оставлявшие ее в павильоне, куда-то исчезли.
– Но вы ведь не можете, правда? – спросил он. Спросил очень серьезно, без тени насмешки.
– Нет.
Деймиен опустил щетку и обнял ее, положив ладони чуть выше ее груди.
– Это все пророчество. Оно хочет, чтобы мы влюбились друг в друга.
– Пророчество – это только предсказание, – удивленно возразила Пенелопа. – Оно не может чего-то хотеть.
Не может? Сквозь тонкий халат и рубашку Пенелопа чувствовала, как горячи у него ладони. Внезапно она ощутила острое желание сдвинуть их ниже, себе на грудь. Лицо ее вспыхнуло, но желание не проходило.
– Это пророчество – древняя магия, – стал объяснять принц. – Его сотворили сотни лет назад, когда линия принца Августа была прервана. Возможно, время превратило его из простых слов во что-то более мощное. Наверное, оно настолько верит в себя, что и нас заставляет верить.
В зеркале сливались взгляды синих и золотисто-зеленых глаз.
– Я бы сказала, что это все смешно, если бы не чувствовала…
– Я знаю, что вы чувствуете. – Его рука скользнула в вырез халата и сквозь тонкую ткань рубашки погладила верхушки грудей. – Я чувствую то же самое. Мы должны быть вместе. Я не верю, что пророчество позволит нам свернуть с этого пути.
Пенелопа опустила взгляд. Ей нравилось ощущение его рук на своем теле, ей хотелось, чтобы они были везде. Нет, не хотелось, ей нужно было, чтобы они были везде, нужно с бездумной, яростной
