Габриель закрыл глаза. Ее нежные прикосновения излечили его, словно он и не страдал так ужасно…
— Неважно. Я был неосторожен. Все не так плохо, как кажется.
— Тебе очень больно?
— Только не теперь.
Сара снова привлекла его к себе, как если бы знала, что ее близость утишает его боль.
— Как давно ты уже в Париже?
— Я… я не знаю. — Он хотел лишь повидать ее, узнать, что с ней все хорошо, и убраться. Но теперь… Как мог он ее оставить? Ее близость была бальзамом для его измученной души, ее прикосновения прогоняли боль от его ран.
— Останься здесь, пожалуйста, останься, — умоляла она.
— Я не хочу усложнять твою жизнь.
— Как мог бы ты сделать это? Ведь ты мой ангел-хранитель, разве не помнишь?
— Я помню, дорогая. — Сделав над собой усилие, он отстранился. — Теперь мне пора.
— Но ты придешь завтра вечером?
— Если хочешь.
— Я очень, очень этого хочу. Может быть, ты встретишь меня у театра? Мы могли бы вместе поужинать.
— Нет, я приду сюда. В полночь. Она поднялась вместе с ним. Глаза ее сияли счастьем оттого, что она вновь обрела его.
— Ты не передумаешь?
— Нет. Но твоя служанка Бабетта… ее не должно быть здесь.
Сара кивнула. Ей казалось таким естественным, что он не хочет, чтобы кто-то еще видел его, когда он так болен.
— Не мог бы ты… не хочешь ли ты…
Габриель нахмурился:
— Что ты хочешь, дорогая?
— Не будешь ли ты так добр поцеловать меня на прощание?
Он слегка кивнул, собираясь лишь скользнуть по ее губам. Но, ожидая большего, она встала на носки и, взяв его израненное лицо в свои руки, прижалась губами к его рту.
Будто тысяча солнц взорвались в нем, яркие и чистые. Сознание его наполнилось образами летних дней и утренних поцелуев солнца, смешанных с росой.
В изумлении он отпрянул и, пробормотав поспешное «прощай», пошел прочь, прежде чем она могла бы заметить кровавые слезы на его глазах, слезы, уже растекавшиеся по его щекам; прежде чем он упал бы перед ней на колени, умоляя, чтобы она прогнала от себя древнего монстра и полюбила наконец человека, чей путь на земле так недолог.
ГЛАВА XII
— Что это значит? Почему ты не хочешь встретиться со мной после спектакля?
Морис, нахмурившись, уставился на нее, в глазах его отражалось смятение.
— У меня назначено свидание, — ответила Сара.
— Свидание? С кем?
— Со старым приятелем. — Раздраженный вздох слетел с ее уст. — Если ты так уж хочешь знать, то я встретила Габриеля.
Смятение сменилось в глазах Мориса пониманием, но всего на один момент, чтобы уступить место ревности.
— Итак, он все же решил навестить тебя после всех этих лет разлуки?
— Да.
— Ты думаешь, это в порядке вещей — встречаться с ним наедине?
— О чем ты?
— Разве это прилично — вы вдвоем в твоей комнате?
Сара почувствовала, что краснеет. Но ведь их встреча не была любовным свиданием. Габриель был ее опекуном, благодетелем, более того, он был ее другом, ее семьей. Однако не эта мысль заставила зарумяниться ее щеки, а то, что она хотела бы видеть в нем больше, чем своего защитника, хотела…
— Все в порядке, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал холодно и спокойно. — В конце концов, он поддерживал меня эти пять лет. Мне было очень трудно отказать ему во встрече. — Она ненавидела себя за эту ложь. Ведь не Габриель настаивал на свидании. Совсем наоборот.
— Кто-нибудь должен быть при тебе, — настаивал Морис. — Компаньонка, если пожелаешь.
— Со мной будет Бабетта, — солгала Сара. Морис взял ее за руку.
— Я люблю тебя, Сара. Я желаю тебе только хорошего.
— Я знаю. — Сара взглянула Морису в глаза, пытаясь вновь почувствовать привязанность к нему, но уже зная, что сердцем и душой она принадлежит Габриелю, вновь, как прежде, как с того первого раза, когда увидела его на своей веранде.
— Выходи за меня, — умолял Морис. Опустившись на одно колено, он держал ее руку. — Я знаю, что не достоин твоей любви, но я буду любить тебя, как никто другой, ты будешь для меня всем, обещаю тебе это. Только скажи «да».
— Морис…
— Все дело в нем, так? — Морис поднялся с коленей, лицо его исказилось гневом и ревностью. — Ты влюблена в этого старика.
— Что заставляет тебя думать, что он стар?
— Разве это не так?
Сара нахмурилась. Она никогда всерьез не задумывалась о возрасте Габриеля, и только теперь до нее дошло, что она даже не знает, сколько ему лет. На вид ему было сильно за двадцать, но чувствовалось, что он гораздо мудрее этих лет.
— Сара?
— Я не знаю, сколько ему лет, и мне нет дела до этого. И я не собираюсь сбегать с ним, Морис. Он просто зайдет проведать меня, вот и все.
— В таком случае, я вам не помещаю.
— Нет, боюсь, это ни к чему.
— Сара…
— Я не желаю продолжать эту тему, Морис. Быстро, один поцелуй на счастье. Мой выход.
В этот вечер Сара танцевала как никогда, уверенная, что Габриель присутствует в зале. Ее сольная партия предназначалась лишь для него одного. Глядя на принца, она видела лицо Габриеля. Поцелуй Габриеля пробуждал ее от заколдованного сна.
Она надеялась, что он ждет ее у выхода из театра, но его не было. Морис настоял на том, чтобы проводить ее домой.
У дверей она распрощалась с ним, пожелав спокойной ночи и уверяя, что у нее все будет хорошо.
Она отпустила Бабетту, быстро искупалась и облачилась в скромный темно-голубой пеньюар с кружевами у горла, зажгла множество свечей и поставила на стол блюда с яблоками и сыром, бутыль вина и два бокала.
Услышав стук в дверь, она вся задрожала и, глубоко вздохнув, пошла через комнату к двери.
Он стоял в тени, как и в прошлый вечер, пряча лицо в капюшон плаща, черного, как сама ночь.
— Габриель! — воскликнула Сара голосом, полным радости. — Входи же. — Она затворила за ним дверь, желая задержать его у себя навеки. — Дай мне твой плащ.
— Нет.
