растянувшихся и воспалившихся ранах. И все-таки она не остановилась. Мелани начала привыкать к боли. Пусть уж лучше будет боль, чем полусонное состояние от обезболивающих лекарств. Но после того как Мелани два раза провела расческой по волосам, ее рука стала тяжелой, слабой, никчемной. Она ничего не могла делать. Мелани могла перебороть боль, но не слабость. Ей пришлось остановиться.
Не говоря ни слова, Чарлз взял расческу из рук Мелани и начал бережно расчесывать ее золотистые, шелковистые волосы.
Мелани задрожала от его прикосновения. Всплыли воспоминания прошлого лета. Чарлзу нравилось расчесывать ее волосы, но его сильные руки всегда становились слишком нежными. Когда Чарлз находил локон, где волосы были чересчур спутаны, Мелани выхватывала у него расческу и нетерпеливо начинала расчесывать спутанный клубок шелковых волос. А его руки, внезапно оказавшиеся свободными, касались ее лица, ее шеи, ее груди, ее бедер! Чарлз и Мелани начинали заниматься любовью, и ее золотистые волосы снова путались.
Мелани вздохнула.
– Почему ты вздыхаешь? – пробормотал Чарлз, нежно, так нежно расчесывая ее волосы.
– Мне хочется снова быть здоровой, Чарлз. – «Мне хочется даже большего. Мне хочется вернуться в эти замечательные воспоминания».
– Ты будешь здорова. Сейчас ты выглядишь хорошо. Врачи думают о том… как это они сказали?… о да, написать о тебе как о случае чудесного исцеления.
– Но я не могу ничего делать. Я такая слабая. – Мелани сказала ему о слабости, но не о боли. Ей не хотелось говорить Чарлзу о боли, которую она испытывала.
– Это пройдет.
Чарлз в течение нескольких минут расчесывал ее волосы молча.
«Скажи ему, Мелани. Даже если он уже знает, тебе нужно сказать ему это».
– Чарлз?
– Да?
– Прости меня за те слова, какие я сказала тебе на том банкете в честь Дня святого Валентина.
Чарлз перестал расчесывать ее волосы и опустился перед Мелани на колени. Он всматривался в золотую завесу ее волос, пока не встретился взглядом с ее глазами.
– Прости за то, что причинил тебе боль. За всю боль, – с трудом произнес Чарлз, словно нес на своих плечах все те же страдания, которые ей пришлось пережить, включая ужас Манхэттенского Потрошителя.
– Все хорошо. Я в порядке. – «Теперь в порядке, потому что ты здесь. Но когда я выздоровею и ты снова уйдешь… Я не могу думать об этом».
Чарлз взял ее лицо в свои ладони.
– Могу я рассчитывать на этот танец с тобой? – «Могу я рассчитывать на эту жизнь, на эту любовь?»
– Да.
Чарлз поднялся и нежно привлек Мелани к себе. Он прижал ее руки к своей груди, потому что чувствовал, что она не сможет поднять их к его шее. Потом он обнял Мелани и крепко прижал к себе, подняв ее на ноги, поддерживая ее, когда они начали тихо качаться вместе.
– Я делаю тебе больно? – Его губы касались ее чистых золотистых волос.
– Нет, – прошептала она, уткнувшись ему в грудь. «Мне больно, все мое тело ноет». Но сквозь эту боль проступало ощущение чего-то удивительного. Помимо этой боли, был Чарлз. Его руки, его ладони, его губы, его тело, его тепло, его сила. Чарлз. Все остальное не имело значения.
Если бы только это мгновение могло длиться вечно.
Но этого не могло быть. Слабость внезапно и без предупреждения нахлынула на нее, она почувствовала неимоверную усталость, которую в отличие от боли не могла ни перебороть, ни контролировать. Мелани могла одержать верх над болью, но не над слабостью. Слабость побеждала ее каждый раз.
Чарлз сразу же почувствовал ее состояние – тело Мелани задрожало и обмякло. Быстро взяв Мелани на руки, Чарлз положил ее на кровать.
– С тобой все в порядке? – беспокойно спросил он ее. – Позвать врача?
– Нет, Чарлз, – успокоила его Мелани, глядя в темно-карие глаза. – Это происходит все время.
– Мне не следовало…
– Нет, следовало. – Мелани заставляла себя не закрывать глаза еще некоторое время. Это была ее маленькая победа над усталостью, слабость требовала, чтобы она заснула сейчас же. Мелани посмотрела на Чарлза. – Спасибо, – прошептала она.
Мелани не знала, было ли это ее страстным желанием, или началом счастливого сна, или реальностью. Она чувствовала это так, словно это была реальность. Она чувствовала прикосновение его губ, таких нежных, таких страстных, – губ, слегка касавшихся ее тела, когда она засыпала.
Мелани проснулась через два часа. Чарлза не было. Но воспоминания наполняли ее теплом, радостью и надеждой. Может быть, она скоро выйдет из больницы. Может быть, они смогут начать все сначала…
Мелани встала с кровати и подошла к раковине, над которой висело маленькое зеркало. Ей нужно было посмотреть, скоро ли это произойдет. Несомненно, раны почти зажили…
Она потянула за широкий бинт, который поддерживал края огромной повязки поверх ее левой груди. Повязка упала, обнажив толстый фиолетово-розовый рубец, от которого сморщилась кожа и изменилась форма груди, бывшая когда-то восхитительной, округлой, твердой и гордой. Теперь из-за этого жуткого
