Мелани покорно пошла вслед за Брук в спальню родителей, где стояло большое зеркало.
– Видишь? – спросила Брук, когда они встали перед зеркалом. – Твои волосы желтые, а мои – коричневые.
– Но это единственное различие, – пожала плечами Мелани.
– Твои глаза тоже синие, но светлее, – настаивала Брук.
Она одна страдала в течение шести месяцев и теперь чувствовала наконец облегчение, что сможет разделить это открытие с Мелани.
Мелани уставилась в зеркало на свои светло-голубые глаза. Они были такого цвета, как небо в летний день. Мелани никогда раньше не видела такого цвета глаз. Она хорошо знала только глаза Брук, но они действительно были другими. Глаза Брук были синие – цвета океана, а не небесно-голубые. Мелани смотрела на свое отражение, загипнотизированная собственными глазами, наполовину ненавидя их, наполовину заинтригованная их красивым цветом. И чем дольше Мелани смотрела в зеркало, тем больше ей нравились светло-голубые глаза, уставившиеся на нее. А еще ей нравился золотой нимб, обрамлявший ее лицо.
– Может быть, в конце концов, даже лучше не быть абсолютно похожими, – наконец сделала заключение Мелани.
В раннем детстве Брук и Мелани выглядели и вели себя так, что ни у кого не возникало сомнения – это, конечно, близнецы. Одинаковость была более характерной, чем различие. Мелани и Брук воплотили в себе смешанную идентичность, а не отчетливую похожесть. Они воспринимались как нечто целое – близнецы Чандлер.
По мере того как девочки росли, проявлялась уникальная личность каждой из них. Но они оставались близнецами и не могли быть просто Брук и Мелани. Закон «целостности» близнецов все еще существовал. Но появлялось все больше различий, каждая из них превратилась в противоположность другой половины. Золотоволосая и темноволосая, умная и спортивная, веселая и обязательная, счастливая и серьезная, красивая…
Такие определения, произносимые иногда всерьез, иногда в шутку, исходили и от учителей, и от друзей, и от семьи. В начальной школе Мелани и Брук не обращали внимания на эти ярлыки. Они знали, что внутри были похожи. Они делились друг с другом всем, превосходно понимали друг друга даже без слов и были лучшими подругами.
Но однажды в шестом классе Мелани не выбрала Брук в свою команду для игры в классики.
– Мелани, почему ты не выбрала меня? – В темно-синих глазах Брук блестели слезы.
– Ты плохо прыгаешь в классики. Ты совершенно не спортивная, – просто ответила Мелани, удивленная реакцией Брук.
– Но я… мы… близнецы, – пробормотала Брук.
– Брук, ты говоришь глупости. Если бы ты была капитаном команды по правописанию, ты бы выбрала меня?
– Да! Конечно!
– Это было бы глупо, Брук, – спокойно настаивала Мелани. – Ты бы не выиграла, если бы взяла меня в команду.
– Все равно.
– Это было бы глупо. А ты совсем не глупая.
Когда по щекам Брук потекли слезы, глаза Мелани тоже наполнились слезами, потому что они все еще были одно целое. Когда одна огорчалась, другая чувствовала от этого боль.
– Брук! – закричала Мелани, обняла сестру и крепко прижалась к ней. – Пожалуйста, не плачь. Прости меня. Давай уйдем куда-нибудь. Мне совсем не хочется играть в классики – это глупая игра!
Однажды летом, когда девочкам уже исполнилось по тринадцать лет, случилось то, чего они не могли ни изменить, ни взять под свой контроль, ни остановить. Произошло то, на что они не могли не обращать внимания и что сделало их чужими.
В то лето Мелани совершенно неожиданно стала красавицей. Из симпатичного золотоволосого ребенка она превратилась в красавицу, при виде которой захватывало дух, сердце замирало, а голова кружилась. Все головы поворачивались им вслед, когда они шли вместе – пока Брук мирилась с ролью «менее красивой», а с губ прохожих невольно слетали охи и ахи, и рты растягивались в радостных улыбках.
Мелани улыбалась в ответ – счастливая, сияющая. Ведь это она, Мелани, нравится всем. До чего же весело! Но почему Брук такая грустная? Брук, улыбнись!
Нет, Брук не могла улыбаться. Это слишком сильно обижало ее. Иногда поклонники Мелани с фотокамерами вели себя бесцеремонно и просили Брук отойти в сторону, чтобы она не попала в кадр…
Брук отходила в сторону и совершенно исчезала из виду. Она скрывалась в убежище своих ярлыков – умная, эрудированная, способная, компетентная, серьезная, обязательная Брук – и избегала того, какой была Мелани. Мелани сначала удивлялась и обижалась, что Брук стала держаться от нее подальше, но потом быстро пришла в себя и нашла утешение в удивительном ощущении быть такой поразительно красивой, счастливой, пользующейся общей симпатией близняшкой.
Брук и Мелани больше не составляли единое целое и не являлись половинками этого целого. Теперь они стали просто сестрами и, оставаясь детьми одних родителей, соревновались между собой, как любые другие сестры или близкие родственники. Но их конкуренция была даже хуже, потому что огромное значение приобрели прилипшие к ним ярлыки. Лучший близнец, любимый близнец…
Эллен и Дуглас Чандлер наблюдали, как росли их дочери-близнецы, и испытывали смешанное чувство гордости, удивления и беспокойства. Каждая из двух девочек была необычной сама по себе, каждая обладала исключительными талантами и представляла собой личность. Но связь между близнецами всегда особенная. Родители близнецов поражаются превосходному общению своих детей: один начинает что-то говорить, о чем-то размышлять, а другой тут же подхватывает и заканчивает. Даже бессловесное общение между Брук и Мелани казалось непринужденным, легким и дивным.
